Федор, почувствовав ее взгляд, поднял на нее глаза, и она неотвела свои. Это она умела! В этом ей не было равных!

Ну что? Хочешь посмотреть? Давай, смотри!..

Конечно, он дрогнул первым, воровски застрелял глазками посторонам, а потом уставился в спинку переднего кресла.

Ага, ага, вот, значит, как!.. Значит, все у нас хорошо,перспективы есть, нужно только поиграть подольше. Впрочем, это успеется!

И потом, он сам сказал, что украл из музея какие-то штуки, аэто так чертовски романтично! Виктория никогда не знала людей, которые быработали в музеях, — кроме директора Лувра, с которым отец дружил, но он не былпохож на музейного работника. И никогда не имела дела с теми, кто что-то измузеев крадет! А фильмец этот, где в Лувре кто-то кого-то укокошил, кажется, изрелигиозных соображений, и потом тот, которого играет Том Хэнке, стал искатькакой-то постскриптум или манускрипт, ей очень даже понравился! Скучноват,конечно, но ничего, смотреть можно, и главный герой там такой романтичный!Кажется, даже немного похож на Федора! Вот интересно узнать: что именно он укрализ музея и зачем?! Впрочем, все это удастся выяснить, только если она не будетраздражать Олега, а иначе он заставит свою гориллу отвезти ее к папе, а тому нио чем таком не расскажешь! Папа моментально приставит к ней трех охранников,отберет «ТТ», выдаст из собственных запасов какой-нибудь жуткий лимузинище, итогда вообще пиши пропало! Даже к Макарке больше не отпустит!

Ах, как жалко старика!

Виктория даже поежилась и моментально позабыла о Федоре.

Как несправедливо, как неправильно все устроено! Смертьдолжна приходить строго по графику и предупреждать заранее, а так, ни с того нис сего — как хотите, это свинство!..

Машина между тем свернула со Сретенки в какой-то богатыйстранный переулок, где дореволюционные особнячки перемежались с только чтоотстроенными, но точно такими же. В переулке было тихо и сонно, как будто здесьзагород, а не Москва, и заканчивался он будкой со шлагбаумом. Машина, несбавляя скорости, надвигалась на шлагбаум, и он стал сам собой подниматься, аза ним открылся чистенький дворик с круговым движением, и расчищеннымисугробами, и — чуть подальше — съездом в подземный гараж.

Из будки вышел человек в форме и издалека поклонился машинеОлега Петровича.

Федор Башилов вдруг занервничал еще больше. Он никогда небыл в таких местах и вообще не знал о том, что они существуют. Роскошь иблаголепие, виденное в кино, не шли ни в какое сравнение с этой чистотой ипокоем — в самом центре Москвы! — и с человеком, который поклонился машине!

Гена въехал прямо под портик, остановил «Мейбах» передосвещенным подъездом и объявил, что они приехали.

— Только я сразу домой не поеду, — тревожно сказалаВиктория. — Олег, ты даже не начинай! Я устала и есть хочу, и мне нужно… нужно…

Она не знала, что бы ей такое придумать. Сказать «в туалет»при Федоре она решительно не могла, а все остальное никак не сойдет зауважительную причину!

— Господи, — произнес Олег Петрович горестно, — как вы мневсе надоели!

И полез с переднего сиденья, волоча за собой спортивнуюсумку.

Гена открыл Виктории дверь и Федору открыл тоже, а потомсумку у Олега Петровича перехватил.

Федор кое-как выбрался измашины и замер перед портиком икрыльцом.

— Давай, парень, как тебя там?.. Федя, что ли? Федя — съелмедведя! Двигай!

Следом за Олегом — Гена предупредительно распахивал двери —они вошли в теплое и просторное помещение, освещаемое канделябрами и громаднойбронзовой люстрой. В чистом мраморе полов отражались язычки настоящих толстыхвитых свечей, горевших в канделябрах, и пахло уютно — горячим воском и…камином. Вскоре обнаружился и сам камин — с левой стороны, громадных размеров.Над ним висел какой-то портрет, а рядом стоял столик, расчерченный для шахмат,и сами шахматы. Дальше были еще какие-то столики и полки с книгами, библиотека,что ли?..

— Добрый вечер, Олег Петрович.

— Добрый.

Еще один человек в форме поднялся из-за конторки, где ончитал толстую книгу, и пошел впереди.

Федор был в полном смятении. Кто все эти люди?! Прислуга?!Охрана?! Что они тут делают и зачем их так много?!

У него тяжело застучало в виске, должно быть, от всехпереживаний сегодняшнего дня!

Еще утром он не знал, как зайти к отцу на работу, и был уверен,что его вытолкают взашей — да его и вытолкали бы, если б не фамилия в паспорте!— и утренний офис казался ему верхом богатства и роскоши, жилищем бога!

А это… Это что такое?! И кто этот всесильный человек,прокричавший ему в лицо, что его зовут Олег Петрович Никонов?! Вот он-то и естьсамый настоящий бог, а те все, включая отца, просто мелкие сошки, что ли?!

Но так не бывает, просто решительно не может быть! И он,Федор Башилов, не может здесь находиться! Сейчас этот, в ливрее, оглянется,увидит курточку из «искусственного кролика», разбитую губу, ботинки, рюкзак ивышвырнет его отсюда, как нашкодившего пса!

— Сюда, пожалуйста, господа.

Господа, совсем уж зашелся Федор. Какие еще господа?! Может,эти и господа, а он-то?!

Ливрейный нажал какую-то незаметную кнопочку в мраморе, итут же перед ними разошлась стена, и открылась комната, небольшая, но богатоубранная, с ковром и широкой напольной вазой. В вазе величественно цвели розы.

Все вошли. Гена тащил сумку, казавшуюся здесь совершеннонеуместной. Федор чувствовал себя чем-то вроде этой сумки — инородным телом,которое волокут куда-то, а куда, не поймешь!

Ливрейный вошел последним, пропустив всех, и стал спиной,после чего нажал еще какую-то кнопку, и Федор с ужасом и смущением понял, чтоэто лифт! Лифт, а никакая не комната!

Резные двери закрылись, кабина тронулась и приехала оченьбыстро. Ливрейный выпустил всех, сам остался, пожелал им доброго вечера, идвери закрылись, и он пропал из глаз.

На площадке лежал толстый ковер, и мраморная лестница былаукрашена витой чугунной решеткой и полированными перилами. На площадку выходилавсего одна двустворчатая дверь, высоченная, до потолка, темная от времени. ОлегПетрович привычно достал ключи, погремел ими, как будто это были самыеобыкновенные ключи от самой обыкновенной двери, и настежь распахнул створку.

— Ты знаешь, — блестя глазами, сообщила Виктория, — яникогда здесь не была! То есть именно в этом доме! А в двенадцатом, ну, которыйугловой, мамина подружка живет, тетя Лена. У нее в гостях мы часто бываем.

— Очень хорошо, — похвалил Олег Петрович и один о другой,морщась, стянул ботинки. Один упал прямо у двери, а другой подальше.