— Мама, найди самую красивую девушку в зале, это и будет мояжена!

— Господи, да что такое, — совсем рядом капризно выговорилаВиктория, — я машу, машу, а меня как будто никто и не видит!..

Федор повернулся — она оказалась у него за плечом, сияющаяот счастья, что он наконец пришел, розовощекая, вкусно пахнущая,неправдоподобно красивая, и он наклонился к ней и поцеловал.

Поцеловал всерьез, как целовал, лишь когда они оставалисьнаедине, да и то нечасто. И была в этом поцелуе вся любовь, на которую он былспособен, и радость оттого, что еще ничего не кончилось, а пожалуй, тольконачалось, и оттого, что шарманка играет вальс, и пахнет кофе, и в сутолоке итолчее парижского кафе они вдруг остались одни в мире.

И она отвечала ему с серьезной и страстной поспешностью,словно они на самом деле были одни, словно для нее это было так же важно, как идля него, и она хотела сказать ему нечто такое, чего не могла сказать раньше.

Он ничего не видел и не слышал, он только знал совершенноточно, что она отвечает ему и чувствует то же, что и он.

И еще в этом поцелуе были все обещания, которые он мог ейдать, и одно, самое главное, — пока мы здесь и пока мы вместе, смешно и глупострадать из-за того, что камень, который мы обтесываем, слишком велик инеудобен.

Пока мы здесь и пока мы вместе, мы будем радоваться тому,что нам дано.

Я еще не знаю, получится ли у меня и у тебя, я еще не знаю,хватит ли мне мудрости и сил, но одно знаю точно: Он в меня верит, и я никак немоту Его подвести.

Не могу и не хочу. Он ведь так понятно все мне объяснил!..

Его сильно дернули за руку, и чей-то голос сказал сосдержанным возмущением:

— Федор, прекрати безобразничать!

Он оторвался от своей жены, но еще некоторое время таращилсяна нее совершенно бессмысленным взором, а потом вздохнул и оглянулся.

У матери был смущенный вид, даже вуалька дрожала, затоофициант громко и одобрительно провозгласил:

— C'est magnifique! (это великолепно) — и поаплодировалнемного, а Федор с ним расшаркался.

— Дамы! Давайте уже сядем, а то мы собрали очередь желающихпройти на выход! — И он подхватил обеих под ручку и стал протискиваться к окну.

Виктория сияла и тихонько пожимала ему пальцы — так, чтобымать не заметила.

— Господи, — пробормотала мать, — а я и не знала, что тытакой… безобразник! Вика, почему ты его не перевоспитываешь?!

— Да ладно, мама, — пробормотал Федор Башилов, — непереживай. В конце концов, все дело только в подходе!