Откажись, сказал голос, и Олегу послышался в нем затаенныйсмех. Откажись, это так просто! Для этого и делать ничего не нужно, и купидономскакать не придется!

Ты просто выйдешь сейчас отсюда, вызовешь ей машину иотправишь домой. Она уедет, и ты знаешь, что она уедет и ни на чем не будетнастаивать, и это будет означать, что все кончилось и больше ничего и никогдане будет.

Только я больше не стану тебе помогать. Я уйду вместе с нейи буду помогать ей.

— Почему? — спросил Олег. В висках у него стучало, и светуходил из глаз, как будто он падал в колодец.

Вот видишь, сказал голос укоризненно. Ты и этого не знаешь.Жизнь и этому тебя тоже не научила, а это так просто!.. Нельзя швырять судьбе влицо то, что она тебе предлагает. Я-то ладно, со мной еще можно договориться, ас судьбой нельзя! Она не простит.

Мы так старались. Мы привели тебе навстречу эту женщину —единственную, с кем у тебя получится жить! Мы сводили вас осторожно, мы дажессорились иногда, потому что не знали, как будет лучше. Мы сделали то, чтодолжны были сделать, а ты собираешься отказаться?! Вот просто так взять иотказаться?! Ты же знаешь, что это твой последний шанс. Ну, собственно, он же ипервый, потому что у всех бывает только один шанс. У нас тут никакой лотереинету, у нас все по-честному, и никто не тянет билеты по многу раз, выигрываянапропалую! Ты хочешь объяснить нам, что мы ошиблись?!. Что тебе нужно совсемне это, а что-то другое?! Какая-то другая женщина и другая жизнь?! Ты хочешьдоказать нам, что ты умнее и лучше знаешь, что тебе нужно?! Ну, ты можешьпопробовать, конечно. Многие пробовали. Результат, правда, всегда был один итот же, но уговаривать тебя я больше не буду. Надоел.

— Постой! — выкрикнул Олег Петрович. — Постой же!

Никто не ответил ему, и стены сумеречного колодца, в которыйон падал, раздвинулись, и оказалось, что никакого колодца нет, и он стоит голыйвозле раковины, из которой хлещет вода, и зеркало запотело так, что в немничего нельзя разглядеть.

Олег вдруг испугался так, что похолодел затылок.

Он зажмурился и влажной ледяной рукой протер стекло. Онбоялся открывать глаза, ибо был почему-то уверен, что в зеркале никого нет!..

Олега Никонова, которым он был до сих пор, больше несуществует!..

И в это время в дверь тихонько постучали.

— Олег, ты меня звал?

Он распахнул глаза и уставился в зеркало, и понял, что онтам, внутри, и, в общем, точно такой же, как всегда, только кожа какого-тостранного, то ли серого, то ли с зеленью цвета!..

Думая только о том, что сейчас было с ним, он старательнозакрутил кран, дошел до двери и пинком открыл ее. Ника негромко сказала:

— О, господи, — и отвела глаза.

— Ты не знаешь, что бывает, когда вдруг начинают слышатьсяголоса? — быстро спросил у нее голый Олег Петрович.

— Точно не знаю, — моментально отозвалась она, как будто этобыло самым обычным делом — чтобы голый Олег Никонов на пороге своей ваннойспрашивал у нее о «голосах», — но, кажется, это первый признак сумасшествия.

— Я сумасшедший?

— Я… не знаю. Сейчас мне кажется, что… да. Есть немного.

Он вдруг перепугался еще сильнее.

— Тебе кажется, что я сумасшедший?!

Она помолчала.

— Если бы ты, допустим, надел штаны, мне было бы как-тоуютней разговаривать.

— Какие штаны?! А, черт, штаны!..

Нисколько не смущаясь, он прошагал в гардеробную, вытащил изстопки джинсы, почему-то самые нижние, отчего вся пирамида пошатнулась ибеззвучно рухнула на пол. Олег Петрович досадливо через нее перешагнул ивернулся к Нике.

— Ну, — требовательно сказал он. — И что?!

— Что? — не поняла она.

— Почему я слышу голоса?

— Не знаю. — Она пожала плечами. — Может, ты шизофреник?!

— Я не шизофреник! — заорал он в отчаянии.

— Хорошо, хорошо, — быстро сказала Ника. — Хочешь, я тебеналью валерьяновых капель? У тебя есть? Или валокордину?

Олег взялся за голову.

— Только что кто-то разговаривал со мной, — сообщил он сболезненной гримасой. — Я слышал своими ушами! Но так не бывает!

— А этот кто-то сказал что-то особенное?

— Он сказал, что нельзя швырять судьбе в лицо ее подарки!Что лотереи нет и все время вытаскивать счастливый или несчастливый билетневозможно!

Ника посмотрела на него.

— Наверное, это правильно, — произнесла она осторожно. —Если бог тебе предлагает что-то, нельзя отказываться. Наверное, его этоогорчает.

— Ника, — сморщившись, как от зубной боли, начал Олег, — яне мог только что в ванной разговаривать с богом.

И они посмотрели друг на друга.

— Или… мог? — жалобно спросил совершенно сбитый с толку ОлегПетрович.

— Наверное, иногда он разговаривает с теми, кому хочетчто-то сказать. -Она приблизилась и тихонько потрогала его лоб. — У тебя неттемпературы, и шизофрении тоже нет, если ты серьезно об этом спрашиваешь! Покрайней мере, если раньше ничего такого не было, вряд ли ты только что спятил.

— Лучше бы я спятил, — сам себе сказал Олег Петрович.

Они помолчали, стоя друг напротив друга.

— Может, я пойду? — И она отвела глаза. — А то потом поздноехать, страшно.

— Да, — решительно сказал Олег. — Езжай. Сейчас я позвонюГене, он тебя отвезет.

— Да что ты, что ты! Не надо мне никакого Гены! — И онастала отступать по залитому ярким светом холлу. Олег исподлобья смотрел на нее.— Здесь же центр, все близко, я прекрасно на метро доеду!

— Зачем же на метро? — не двигаясь с места, вяло спросилОлег Петрович. — На машине гораздо удобнее, а так ты три часа проездишь!

— Да никакие не три! — Она зацепилась за край ковра и чутьне упала. Щеки у нее пылали. — Я заодно прогуляюсь.

Он пожал плечами.

Она добралась до середины холла и стала озираться, не всилах сообразить, какая именно дверь ведет на улицу.

Вешалки, на которой внавал висели старые куртки и валялисьшапки и перчатки, не было. Грязных следов на паркете не было тоже. Обуви небыло!.. Как ее найти, эту дверь?..

— Олег, а где… входная дверь?

Он показал подбородком.

— А где мое пальто? И сапоги?

Он показал подбородком на соседнюю дверь.

Ника осторожно ее открыла, сам по себе волшебным образомзажегся свет, и комната выпрыгнула из темноты, завешанная верхней мужскойодеждой. По размерам комната была точь-в-точь как Никина квартира. Маясь отнеловкости и унижения, она нашла свое пальтецо и сапоги, с которых набезупречно чистую плитку натекла небольшая лужица, надела пальто и сталазастегивать сапоги. «Молнию», как назло, заело.