Девушка все кивала и, когда он взял ее за руку, покорнопошла, но у самого порога вдруг вырвалась, побежала обратно, стуча каблучками.Волосы у нее развевались, и глаза налились слезами.

Она добежала до тела и наклонилась над ним. Генастремительно приблизился и оттащил ее. Девушка отталкивала его, вырывалась, онотпустил ее и развел руками. Она опять наклонилась над телом, а потомобернулась к Олегу Петровичу.

— Олег? — Она сердито вытерла слезы. — Он умер, да?

— Да.

— А… почему?

— Его убили.

— Как?!

— Из пистолета.

— Кто?!

Гена снова начал тащить ее, а она все вырывалась.

— Олег Петрович, скажите вы ей, пожалуйста!..

— Олег, кто его убил?! Он же еще утром был жив, мы с ним… онмаме кресло обещал и не добыл… кто же его?! И за что?! За что?! Он же просто…старик!

— Вот именно, — раздельно произнес Железная Маска, — простостарик. А в него разрядили обойму!

— Олег, ну, подожди, ну, наверное, ему еще можно чем-топомочь, а? Давай я «Скорую» вызову! Хорошую «Скорую», у нас все врачи изЧетвертого управления! Вдруг его спасут?!

— Не спасут. Он умер много часов назад, — сказал ОлегПетрович устало. — Езжай домой, очень тебя прошу.

— Хорошо, — сказала девушка и не двинулась с места.

— Пойдемте, — уговаривал ее Гена кротко, — пойдемте домашины! И домой давно пора, заждались вас небось, чай пить не садятся!

— Да отстань ты от меня, что прицепился-то?!

— Олег Петрович, что мне делать с ней?..

— Гена, поищи малахитовую шкатулку. Я сам… договорюсь.

С явным облегчением Гена бросил девушку, обошел тело и сталдвигаться вдоль стены, открывая и закрывая все ящики во всех комодах и буфетах,которыми была загромождена антикварная лавка.

Девушка шмыгала носом, вытирала слезы, которые все бежали, ипочему-то рукавом шубы. Федор пожалел, что у него нет платка. Он бы ейпредложил.

Он никогда не видел вблизи таких красивых девушек, он былуверен, что их и в природе не существует.

В природе не существует, зато в телевизоре полно.

От нее хорошо пахло, свежо и не слишком остро, и одета онабыла как-то необыкновенно, и очень мил был покрасневший нос.

— А вы кто?

Он даже не понял, что она обращается к нему! Но онаобращалась именно к нему, даже придвинулась к нему поближе и смотрела, как емупоказалось, доверчиво и с надеждой. Он изумился.

— Вы из милиции, да?

— Н-нет, — буркнул Федор.

— А мне показалось, что из милиции.

Олег Петрович вышел из потайной комнатки и прикрыл за собойдверь, стоявшую настежь.

— Ну что, Гена?

— Пока ничего, Олег Петрович.

— Быстрее. Нам нужно уезжать отсюда.

— Как уезжать?! — вскрикнула девушка. — А… ВасилийДмитриевич?! Мы же его не бросим тут одного?! Вот так?!

— Не бросим, — пробормотал Олег Петрович.

И опять воцарилось молчание, только рефлектор сипел и Генапланомерно выдвигал и задвигал ящики, гремел чем-то тяжелым.

— Как вас зовут? — помолчав, спросила девушка у Федора ивдруг затараторила: — Меня зовут Виктория. И, представляете, когда я утром сюдаприехала, он был жив и здоров. И я еще на него наехала так позорно, потому чтоон обещал мне кресло, ну… для мамы, она хотела непременно гамбса, а он недостал! А теперь он умер! А он такой смешной! Все время ругался по-немецки идумал, что я не понимаю!..

— Вы говорите по-немецки? — спросил Федор и обругал себя заидиотский вопрос.

— Ну конечно, говорю, и по-немецки, и по-французски! ВасилийДмитриевич все время обзывал меня Arsch, а это означает «жопа»! И я так на негообижалась!

Олег вдруг усмехнулся, сочувствуя ей. Непростой у нее день.Непростой и не слишком складный.

И, пожалуй, он немного в ней ошибся. Взбалмошна, конечно,ничего не скажешь, и непредсказуема, но ей всего двадцать лет! Зато она умеетсочувствовать и прощать, а это так важно!

— Он не только про тебя, — сказал Олег, — он про всехговорил Arsch. Не переживай.

— Нету малахитовой шкатулки, Олег Петрович! Нету, нету.Только фарфоровые какие-то попадаются, и еще один деревянный сундук.

— Сундук мне не нужен.

— Как вас зовут? — тихонько спросила девушка. — Или вызасекреченный, не хотите говорить?

— Федор, — торопливо представился тот. — Федор Башилов.

— А вы откуда?

— Да, — приближаясь и запахивая пальто, вдруг громко сказалОлег Петрович. — Это хороший вопрос. Вы откуда?

В ее присутствии Федор не стал бы ничего рассказывать, дажеесли бы его, как Муция Сцеволу1 (1 С ц е в о л а Гай М у ц и й — по античномупреданию, римский герой, юноша, который проник в лагерь этрусков, чтобы убитьих царя Порсену. Был схвачен и, чтобы показать презрение к боли и врагам, самопустил правую руку в огонь. (Прим. ред.)), стала пытать огнем целая своражестоких этрусков!

— Я просто шел мимо и зашел. — Он исподлобья посмотрел наОлега и вдруг ужаснулся тому, как тот похож на его отца.

Нет, внешне они были совершенно разными! Отец высоченный,длинноволосый, стройный, а этот наголо бритый, плечистый, и длинное пальтосмотрелось на нем по-дурацки.

Но он так же уверен в себе, так же источает власть, так жеподавляет одним своим видом. И взгляд равнодушный, и губы сложены презрительно!Должно быть, они, богатые, все на одно лицо и скроены из одного материала!

— Ты шел откуда и куда?

— А?

— Откуда и куда ты шел? Ты живешь на Фрунзенской?

Федор отвел глаза.

— Нет.

— Как ты здесь оказался? Откуда ты? Что ты делал сегодня втом переулке? Что это за люди, с которыми ты дрался?

Федор был не готов к допросу. Он даже не подумал о том, чтонужно сочинить некую версию своего присутствия, что его могут об этом спросить!А впрочем, если бы подумал, вряд ли сочинил бы так быстро.

— Нету шкатулки, Олег Петрович!

— Нужно уезжать. — Олег повернулся и, не глядя, приказалФедору равнодушно: — Ты поедешь с нами.

— Никуда я с вами не поеду!

— Олег, почему ты с ним так разговариваешь?! — вдругвступилась девушка. — Это просто хамство! Особенно если ты его не знаешь!