Дверь сама собой стала закрываться, чмокнула и захлопнулась.

Олег Петрович, на ходу снимая пальто, пошел куда-то всторону, приказав Гене показать «гостям» гардеробную.

— Туда проходите!

— Да возьмите же у меня шубу! — капризно попросила Виктория,и Гена с придворной ловкостью подхватил ее.

— Походи, проходи, парень! Во-он, видишь, самая леваядверка? Туда и двигай.

«Дверка», точно такая же, как входная, была из темногодерева и до потолка! Федор, сидя на корточках, стал неловко расшнуровыватьсолдатские ботинки и вдруг с ужасом вспомнил про свои бумазейные носки, которыемало того что были зеленого цвета, так еще под вечер и отсырели сильно, оттогочто он весь день таскался по снегу!..

Ты лучше соображай, как тебе выкручиваться из всего этого,мрачно приказал он себе, теребя шнурки, словно они у него не развязывались. Апро носки не думай! Подумаешь, носки! В конце концов, ты вор и тебе самое местов камере, а там все равно, какие на тебе носки!

— Можешь остаться в ботинках, — сверху прозвучал голос ОлегаПетровича. — Не мучайся.

Федор вскочил. Волосы лезли ему в глаза, и он все времяпытался заправить их за уши.

— Олежка, а у тебя есть еда?! — откуда-то издалекапрокричала Виктория. — Ужасно хочется есть!

Олег Петрович вздохнул и ушел куда-то, и вообще все ушли, иФедор остался в одиночестве.

Эта самая гардеробная размером была как раз с их с матерьюквартиру, и вещей в ней было — кот наплакал. Только несколько пальто и курток,и еще какие-то толстые пиджаки, шарфы на вешалках, очень много, все явномужские. Зачем одному человеку столько шарфов?.. Или их тут много живет?

Разозлившись на себя, на свою дикость, на то, что думает очем-то совсем нынче неважном, Федор выскочил из гардеробной и даже дверьюхлопнул. Сразу же перепугался, что хлопнул, но никто не обратил на этовнимания.

Черт бы их всех побрал, с их хорошим воспитанием и ливрейнымлакеем в лифте!

— Федор! — опять звонко закричала откуда-то Виктория. —Идите сюда!

— Куда сюда-то? — пробормотал он себе под нос. Егосолдатские ботинки на сияющем паркете выглядели оскорбительно.

— Мы здесь, — сказала Виктория, показываясь где-то в концеогромного холла — или это не холл, а бальный зал? — Идите к нам!

Он покорно пошел и попал еще в один зал. Видимо, этот был небальный, а кухонный, потому что здесь стоял стол громадных размеров, полированный,на толстых ногах, еще были дубовые резные шкафы с виноградными листьями,почему-то напомнившие Федору картину Ореста Кипренского «Итальянский полдень»,плита под белым колпаком. Еще был эркер, выходящий во дворик, с белыми шторамиот пола до потолка, и, кажется, камин, а может, и не камин, черт его знает!..

Так называемая кухня была отделена от остального помещенияневысокой стойкой, на которой Гена ловко и привычно сервировал ужин. Викториясидела на высоком стульчике, ела банан и качала ногой. Олега Петровича не быловидно.

— Садитесь, — пригласила Виктория и ногой же подвинула в егосторону другой высокий стульчик. — Я ужасно хочу есть, а вы?

Федор понятия не имел, хочет он есть или нет. У него сосалопод ложечкой, и во рту было противно с того самого момента, когда емупоказалось, будто он наглотался слизней.

— Геночка, у нас есть что-нибудь выпить?

— Все спиртное в баре. — Олег Петрович кивнул в сторонукаких-то шкафов, подошел, вытащил с другой стороны стойки табурет и сел нанего, поджав босые ноги. И уставился на Федора.

Теперь он был в джинсах и майке, свет отражался от бритойбашки.

Федор выдержал его взгляд.

— Хорошо, — неизвестно о чем сказал Олег Петрович. — Теперьрассказывай.

— Олег, а где этот твой бар? — прощебетала откуда-тоВиктория.

— Я покажу, Олег Петрович!

Федора удивляло неимоверно, что за сказочной девушкой всевремя ухаживает Гена, а лысый вообще не обращает на нее никакого внимания! Какбудто можно не обращать внимания на такую девушку!

Или он… голубой? Да нет, вроде не похож!

— Олег, что тебе налить?

— Я не знаю, что у нас дальше в программе, — сказал ОлегПетрович, покосившись на Гену. — Поэтому мне ничего наливать не нужно.

— Как?! — поразилась девушка. — У тебя сегодня еще одно свидание?!

— На сегодня с меня свиданий достаточно. — Тут только онулыбнулся. — А ты рассказывай, рассказывай, парень!

— Чего рассказывать-то? — мрачно спросил Федор.

— Все, что знаешь.

— А начинать с чего?

— Да хоть с фамилии твоей, — окончательно развеселился ОлегПетрович. — Можно с даты рождения и номера паспорта.

Федору было неловко и страшно, как будто и впрямь надопросе!..

— Меня зовут Федор Башилов. Мне двадцать пять лет, я работаюв Музее изобразительных искусств.

— Это тот, что на Волхонке?

— Да.

— А где учился?

Федор мрачно глянул на них, казавшихся ему сейчас врагами.

Виктория доела банан, принесла откуда-то запотевший стакан,в котором вкусно звякали льдинки, взобралась на свой стульчик, устроилась иприхлебывала из него. Гена, который за стол так и не сел, в отдалении жевалбутерброд и на Федора смотрело интересом. Олег Петрович ничего не ел и не пил ина Федора пялился без всякого интересу!

Зачем им знать, где он учился?! Ну, какой смысл?! И училсяон в «бабском» институте, в который его определила мать, на его и на свою беду!Они-то небось все учились в «Плешке» и в МГИМО и сейчас будут тыкать этими«Плешками» Федору в физиономию!

— Ну, в Историко-архивном, — сказал Федор грубо. — А вам -точто?

— Ого! — почему-то уважительно сказал хозяин. — А факультет?

— Информатики.

— И чему вас там учили?

Федор вздохнул и затянул:

— Документоведение, библиотечное дело, госстандарты,архивное дело, логика, математика, ну, и английский с французским. Психологияеще.

Олег Петрович смотрел на него очень внимательно:

— Психология? Апперцепции Вундта?

Федор Башилов чуть не упал со стула. То есть он дажепочувствовал, как стул из-под него поехал и он вот-вот грохнется на сверкающийпол. Виктория перестала прихлебывать из стакана и переводила взгляд с одного надругого.

— Ну да, — сказал он осторожно. — А вы…