– В деле много незаконных действий со стороны правоохранительных органов, – Аскеров был вынужден тоже встать, подойти ко мне и жестом предложить снова сесть.

– Успокойтесь. Во-первых, Турал арестован как подозреваемый в сотрудничестве с оппозиционером, с которым он находится в родственных отношениях. И вот сейчас выясняется, что предъявлено ещё и обвинение в хищении. А заниматься этим делом должны были уж точно не следователи МНБ. Во-вторых, предъявленное обвинение должно квалифицироваться как гражданское, а не уголовное. В-третьих, дело передано в прокуратуру, в отдел по борьбе с коррупцией, который не имеет никакого отношения к вновь возбужденному уголовному делу. И последнее – по предъявленному обвинению расследование должны вести органы внутренних дел.

Я сидела, слушала и ничего не могла понять. Как будто снился страшный сон, и вот-вот я должна проснуться. Адвокат рассказал план действий, про все письма и жалобы, которые он намеревается подавать. Честно признался, что вероятность того, что на наши письма-жалобы отреагируют и объективно рассмотрят дело, невелика. Но мы будем это все делать. Как он правильно выразился, мы действительно хотели одного – объективного рассмотрения дела.

Следствие длилось одиннадцать месяцев. За это время следователь приходил к Туралу четыре раза и убеждал, что он связался не с теми людьми и надо оплатить выдуманный долг и к тому же отказаться от всего имущества, которое вообще никакого отношения к общему бизнесу не имело. Следователь пригрозил, что если Турал не отдаст требуемое, то будет сидеть очень долго и ему никто не поможет. Это был рэкет под прикрытием следственных органов.

За одиннадцать месяцев ни я, ни дети ни разу не видели Турала и не разговаривали с ним даже по телефону, единственным источником связи с ним был адвокат. Я очень сильно переживала за мужа. Турала держали как государственного преступника. Адвокат был убежден в том, что если мы не нашли справедливости во время следствия, то мы обязательно найдем правосудие в суде.

И через одиннадцать месяцев дело было передано в суд, который рассматривает уголовные дела, отнесенные Уголовным кодексом Республики к тяжким и особо тяжким преступлениям. И я поняла, что никакого правосудия ждать не стоит. Турал не убийца и не изменник родины, не обманывал государство. Обвинение, предъявленное ему, частное. На основании одного заявления – компаньона по бизнесу. И дело должно было решаться в гражданском порядке.

Турал занимал должность директора и отвечал за финансовую и строительную часть бизнеса. До начала своего собственного дела он долгое время работал в банковской сфере, где его всегда уважали и ценили как грамотного и честного сотрудника, профессионала. Но эти факты его биографии никого не интересовали.

И вот заседание суда. Мы приехали всей семьей, чтобы поддержать Турала. У нас была возможность присутствовать на слушании дела, поскольку заседание суда было открытым. Со мной приехали мои родители, родители Турала и его друзья. Все мы надеялись на лучшее.

Чтобы подавить в себе накатывающую волну отчаяния, я заняла свои мысли чем-то вроде игры в ассоциации. Глядя на участников этого грязного процесса, я стала сравнивать их с героями детских мультиков.

К примеру, председатель суда Абдуллаева Рахиля – грузная женщина с черными как уголь татуированными бровями, от которых ее и так недоброжелательный взгляд становился еще злее, и красными пышными, как одуванчик, короткими волосами – напоминала мне Урсулу, злую ведьму из диснеевского мультфильма «Русалочка». Надо было только перекрасить ее волосы в белый цвет и прицепить щупальца. Мне казалось, что сейчас она нас схватит и проглотит.

Дальше следовали Керимов Микаил и Гусейнов Эльхан – члены суда, которые напоминали мне угрей-близнецов Флотсама и Джетсама (Flotsam and Jetsam), приспешников Урсулы. Когда пугаются, они перепутываются и без помощи не выбираются. Я попыталась улыбнуться, представив себе этот мерзкий клубок, но стало скорее мерзко…

Секретарь судебного заседания Гамбарова Хаверь – это Акулита (Sharkanians), антропоморфная акула, под видом дипломатического сближения с Атлантикой проворачивающая свои грязные делишки.

Государственный обвинитель, страшный… оговорка – старший прокурор Республиканской прокуратуры Хамзатов Ровшан. Образ – Омар-Кошмар (Lobster-Mobster), жадный Омар из того же диснеевского мультфильма, пытающийся заниматься вымогательством.

Бывший компаньон, представитель фирмы, так называемый потерпевший, он же заявитель, Мирзаев Сафар – Джафар (Jafar). Один в один сходство, как внешнее – высокий, смуглый и тощий, со злыми узкими карими глазами, так и внутреннее – злодей-колдун из мультфильма «Аладдин», аморальный социопат, который не будет мешкать, если кого-то понадобится ликвидировать. Как и многие клинически диагностированные социопаты, Сафар носит метафорическую «маску нормальности и доброжелательности» на протяжении всей жизни, изображая из себя хладнокровного интригана и завоевателя доверия людей из своего окружения, несмотря на свою довольно неприятную внешность.

Адвокат «потерпевшего» и заявителя Али Баширов – попугай Яго, персонаж той же серии мультфильмов «Аладдин». Он умен и по-своему добр, но прагматичен и искренне не понимает, почему Сафар так поступил.

Защитники обвиняемого – адвокаты Руфат Аскеров и Фаиг Дадашев. Руфат Аскеров – Тимон, сурикат, довольно ленивый для помощи другим. И хитер, и умен, проницателен, нетерпелив, зачастую алчен и высокомерен. Но, несмотря на это, безмерно любит свою работу. Фаиг Дадашев – Пумба. В меру упитанный, туговато соображает, но иногда выдает умные мысли, которые Тимон тут же переговаривает так, как будто это он их высказал. Довольно эрудирован, при выступлениях бубнит под нос очень быстро. Сложно понять, что он говорит.

Обвиняемый, подсудимый Турал Гаджибейли – образ Муфасы, персонажа из мультфильма «Король Лев», правитель земель, муж Сараби и отец Симбы.

Присяжных заседателей нет.

Да, веселая компания…

Я пыталась спрятать страх, представляя себе участников суда персонажами из мультфильма, но мне было жутко.

Когда конвой привел мужа в зал заседания, он был в наручниках, лицо похудевшее и хмурое. Мое сердце обливалось кровью, я не могла этого видеть. Его посадили в большую клетку, на так называемую скамью подсудимых. Я была готова пойти и сесть вместо него, только бы не смотреть беспомощно на происходящее.

А Турал увидел меня и прослезился. Это была наша первая встреча по истечении одиннадцати месяцев с момента его ареста. Я тоже прослезилась. И почувствовала его боль – от безысходности, от того, что мы попали в нелепую, но в то же время сложную, почти плачевную ситуацию. Что никто не может нам помочь. Я же винила себя в том, что так и не смогла предотвратить беду, и в душе постоянно ругала себя.

Сафар нанес нам очередной удар в спину. Как оказалось, кроме него появился еще один «потерпевший», точнее сказать, «потерпевшая» – никто иной, как жена моего кузена, моя родственница. Которая ещё несколько лет назад упрашивала меня помочь ей с покупкой квартиры и просила оплачивать в рассрочку, так как у семьи были финансовые трудности. Вот я и уговорила тогда Турала продать им квартиру, войти в положение, так как они мои родственники. И не торопить с оплатой, чтобы они могли расплатиться тогда, когда удобно. Вот мы и помогли семье кузена…