Хаверь перепугалась:

– Что с тобой, ты стала белого цвета? Тебе плохо? Это все от переживаний, приди в себя, у тебя дети, надо быть сильной! Поговори с Сафаром, ты сможешь все решить.

Дома няня измерила мне давление – упало до девяносто на шестьдесят. Она заварила крепкий кофе, дала валерианки, и я стала приходить в себя. Не особо раздумывая, я набрала номер телефона Сафара.

– Здравствуй, Сафар, это говорит Гюнель.

По голосу собеседника я поняла, что Хаверь уже подготовила его и предупредила о моем звонке.

– Здравствуй, – ответил он мне надменным тоном.

Но я беру себя в руки и спокойно продолжаю:

– Полагаю, нам пора встретиться и поговорить.

– Не знаю, – сомневается Сафар, – ты женщина, что мне с тобой встречаться, если только с кем-то из аксакалов, – пробормотал он под конец фразы.

«Опять играешь и юлишь, – подумала я, – вспомнил о восточном этикете, лучше бы думал об этом, когда клеветал на моего мужа, подонок!»

Но цель моего разговора носила дипломатический характер. Он наш враг. Я должна спасти мужа! От Сафара я ожидала всего, и я боялась за детей.

– Мы можем встретиться, все обговорить и закрыть этот вопрос, – настаивала я.

– Хорошо, – сделал он мне великое одолжение. – Завтра в шесть в кафе «Шоколадница».

Я согласилась незамедлительно.

Потом позвонила адвокату и попросила проинструктировать по предстоящему разговору. Адвокат сказал, что мне лучше заехать к нему в офис. Я так и сделала. Аскеров объяснил мне, что и как я должна говорить, дал мне диктофон и сказал, чтобы я постаралась выбить из Сафара хоть одно словечко о том, что это все махинации. Что именно Сафар фальсифицировал документы и подставил Турала.

Задачка у меня была непростая, точнее, невыполнимая, но выхода не было. Я не знала, куда спрятать диктофон, пришлось надеть жакет в тридцатипятиградусную жару. Положила диктофон в карман, отчего карман слегка оттопыривался. Тогда я прикрыла диктофон носовым платком и снова положила в карман жакета. А сверху надела сумку через плечо так, чтобы сумкой можно было прикрыть карман, в котором лежал диктофон.

«Вроде незаметно», – подумала я, засучила рукава и была готова пойти на встречу.

Я припарковалась, осмотрелась – машины Сафара пока не было. Включила диктофон в кармане жакета заранее и зашла в кафе. Села за столик у окна и заказала стакан воды: от сухости в горле, да и от волнения, я не могла говорить.

В кафе было много посетителей и стоял гул. Что было совсем некстати, ведь у меня с собой звукозаписывающее устройство. Подонок хитер и опасен, назначил встречу в кафе в пятницу в шесть часов вечера, когда там очень людно и шумно. Он догадывался, что я могу записать наш разговор.

Через пятнадцать минут пришел Сафар – не один, вместе со своим братом. Трус! Побоялся встретиться с женщиной лицом к лицу!

Однако Сафар меня совсем не боялся, а просто перестраховался – боялся сболтнуть лишнего и приволок с собой брата, чтобы тот контролировал разговор.

– Здравствуй! – поздоровался Сафар свысока, он чувствовал себя на коне и держался соответствующим образом.

«Но ты не герой! Ты – подлец!» – так и хотелось выпалить ему все, что накопилось у меня на душе за это время. Но пришлось вести себя иначе и вести беседу с этой мразью спокойно.

– Здравствуй, Сафар! – собрав всю свою волю в кулак, ответила я, глядя в эти бессовестные глаза.

– Здравствуйте, Гюнель! – присоединился к приветствиям и его брат.

Я кивнула брату и ждала, когда они начнут разговор. Запись шла.

– Гюнель, я смотрю на вас – ведь на вашем месте могла оказаться и моя жена, у нас есть матери и сестры. Я человек верующий, и поверьте, Сафар здесь ни при чём! – пытался продолжить разговор со мной брат Сафара.

Я молча продолжала слушать и ждала откровений. При чем тут вера и религия, что за дебил?!

– Это дело заказное, за ним стоят большие люди, – плетет дальше паутину брат.

– У меня болит сердце, каждую ночь я пью таблетки. Я потерял семью, Незрин мне не показывает детей, я очень страдаю. Я очень зол! – сдвинув брови, стараясь навести на меня страх, подключается Сафар. Но в сказанном мне слышно было только его «я» едва ли не через слово.

«Умри, мерзавец! Ты еще смеешь жаловаться? Какая наглость», – подумала я.

– Я не отвечаю на телефонные звонки, я весь в долгах. Я задолжал этим людям, – гнул свою линию Сафар.

– Сафар, какое отношение имеет Турал к твоим долгам? – спросила я.

– У Турала нет долгов, он чист. Так пусть расплатится за мои. Он выйдет и все может начать с нуля, а я не могу никак выбраться из долговой ямы. – Сафар гнул свою линию. – Уговори Турала отказаться от своей доли бизнеса, сумма составляет пять миллионов долларов, к тому же, я также требую два с половиной миллиона – это за мое время и нервы! – нагло предъявил все свои требования Сафар.

Я поняла, что он от своей идеи не отступит, и повела разговор в другое русло.

– Ущерб, который ты указал в заявлении… если мы выплатим тебе эти деньги, ты заберешь заявление? – спросила я этого подонка.

– Нет! – отрезал он. – Я хочу, чтобы Турал отказался от своей доли бизнеса, и два с половиной миллиона. Или Турал будет сидеть десять лет, – глядя мне в глаза, нагло заявил Сафар.

– Сафар, у нас нет таких денег. Одумайся, я тебя не узнаю, – попыталась я воззвать к человеческим чувствам негодяя. Но от сознания своей важности в этот момент он раздувался буквально на глазах.

– Продавайте все, что есть: его родители, твои родители, возьмите в долг. Ты вон как за мужа борешься – деньги тоже найдешь. Не вынуждай меня идти на крайние меры! – вспылил Сафар.

– Это угроза? – удивилась я.

– Понимайте, как хотите! – огрызнулся Сафар.

Брат его понял, что Сафар сказал вслух то, чего не стоило говорить, и остановил речь вымогателя. Но было поздно…

После нашей встречи я стала действительно опасаться Сафара. Я боялась за детей! Ему нужны были деньги любыми путями, всеми правдами и неправдами, и ради денег он мог пойти на все.

Прослушав запись диктофона, адвокат сказал, что отдаст запись специалисту – поработать над звуком. Очень уж большие надежды были на эту запись! Адвокат предупредил, чтобы я была предельно внимательна и осторожна.

Поэтому я, положив детям в портфели сотовые телефоны и предупредив педагогов, что детей из школы забирать буду только я и никто больше, отправила свою детвору на учёбу. А сама попыталась ещё раз прокрутить всё это в голове.

Надеяться оставалось на следователя районной прокуратуры, я рассчитывала на то, что Сафара наконец разоблачат и привлекут к уголовной ответственности. Это означало бы полный крах предъявленного ложного обвинения Туралу. Но это оказались всего лишь иллюзии. Родственные связи и деньги Сафара вновь сыграли свою роль. Уголовное дело, предъявленное Сафару, было отозвано в прокуратуру города и через несколько месяцев закрыто. Было ясно, что, пока на постах находятся продажные люди в таких государственных органах, как МНБ, прокуратура Республики, прокуратура города, суды, с которыми связан Сафар, нам ничего не удастся доказать.