Было ясно – рисковать нельзя. Я подошла к Хаверь и сказала, что нам нужно время подумать и собрать деньги. Мы поставили на продажу наш загородный дом, но покупателей все еще не было. Хаверь напомнила, что на следующем процессе вынесут приговор. В запасе всего одна неделя, чтобы решить проблему, и я очень надеялась на запись. Как только я подумала о ней, раздался телефонный звонок.

Звонил адвокат:

– Гюнель, нам необходимо срочно увидеться. Нам необходимо поговорить.

– Хорошо, через полчаса возле кинотеатра «Азербайджан» вас устроит? – спросила его я.

– Вполне. – И повесил трубку.

А когда мы с ним встретились в назначенном месте, Аскеров объяснил следующее:

– Гюнель, из моего офиса выкрали аудиозапись с вашей встречи с Сафаром, вы кому-нибудь рассказывали о ней?

– Нет, я никому ничего не говорила! Как могли к вам пробраться и вскрыть сейф? – опешила я от такой новости.

– В офисе стоят камеры наблюдения – их все перебили, записи нет. Я обратился в полицию и просто так это не оставлю, у меня свой личный счет с Сафаром! Но всё-таки это произошло…

– Вы не сохранили копию записи? – Не хотелось расставаться с надеждой.

– Обе записи лежали в сейфе, я собирался сегодня показать запись судье… Наши телефоны наверняка прослушиваются – только так они могли выяснить, что у вас был при себе диктофон и вам его дал я. Поэтому больше никаких разговоров, касающихся дел, по телефону, только при встрече, – проинструктировал адвокат.

Пропало доказательство невиновности Турала, это несправедливо! Аллах, помоги!

Мне захотелось пойти в мечеть и помолиться. Я так и сделала. Молилась и просила Аллаха помочь нам, дать нашей семье сил и терпения преодолеть этот трудный жизненный этап. Я плакала и молилась, от этого мне становилось легче и легче, ко мне возвращалась вера и надежда.

Я и раньше часто молилась в мечети, просила у Аллаха помощи в делах. Но теперь все молитвы были о скорейшем освобождении Турала.

– Фуад, отвези меня в мечеть, – сказала я водителю, сев в машину.

– В какую из мечетей, Гюнель ханум?

– Мир Мовсум Аги, я хочу помолиться там, – поделилась я с водителем.

– Да, Гюнель ханум, – сказал Фуад и добавил: – Все будет хорошо… Все наладится…

После этих утешительных слов водителя я не смогла сдержать слез, они так и катились по щекам. А Фуад сделал вид, что не замечает слез хозяйки, дабы не смущать меня.

Я не молилась так часто, как это полагается делать у правоверных мусульман, и не совершала намаз. Но знала молитвы наизусть и читала их. Однако я считала, что Аллах всегда рядом и можно искренне помолиться просто – своими словами.

Мечеть, в которую мы ехали, названа в честь Мир Мовсум Аги, который родился в 1883 году в Ичери Шехер. Это был больной ребёнок, как предполагалось, страдающий параличом. Но с раннего детства окружающие замечали, что он способен излечить одним прикосновением руки. Слава о Мир Мовсум Ага прокатилась по всей стране: к нему ездили люди, страдающие различными заболеваниями, люди, которые мечтали иметь детей. Ага помогал всем, вне зависимости от вероисповедания и национальности просящего помощи, и не брал за это ни копейки. Всю его жизнь за ним ухаживала его сестра Гонча-Сакина, которая так и не смогла создать своей семьи. Вскоре после смерти сестры скончался и сам Мир Мовсум Ага. Благодеяния человека, который всю свою жизнь помогал лечить других людей, сам при этом оставаясь калекой, не могли кануть в лету. И именно поэтому в посёлке Шувелян г. Баку было построено святилище на месте захоронения Мир Мовсум Аги. В настоящее время это красивое и величественное здание, построенное на «нязир» – пожертвование – от прихожан.

Мечети обладают одними из самых сложных и изысканных архитектурных решений, когда-либо созданных человечеством. Убедиться в этом можно, посмотрев на орнаменты и узоры исламской архитектуры, украшающие мечети и минареты. Насколько сильна здесь математика и геометрия. Повторяющиеся совершенные спирали и геометрические формы голубых, зеленых и золотистых цветов напоминают замысловатые узоры, которые больше не встречаются нигде в мире.

Фуад подъехал к мечети, и я вышла из машины, покрыла голову келагаи и зашла в мечеть, предварительно сняв обувь.

– О Великий и Всемогущий Аллах! Помоги мне! Дай мне сил и терпения преодолеть сложные препятствия на моем жизненном пути! – Я держала руки, словно книжку, перед собой, покрытая белым шелковым келагаи (платком), обращая свою молитву к небу. Я продолжала молиться, и по щекам катились слезы: – О Аллах, прошу тебя, дай Туралу сил и терпения пережить эти тяжелые времена в заточении. О Аллах, я молю тебя, оберегай Турала от бед и несчастий, направь нас на верный путь, помоги нам справиться с нашей бедой, я молю тебя о помощи!

Я прочитала молитву на арабском языке, провела ладонью по лицу – салават – и вышла из мечети. Перед выходом раздав подаяние нищим.

И вот наступил день суда. Какой бы приговор ни зачитали, я была готова ко всему. Я знала и верила, что Турал скоро выйдет и вернется к нам. Адвокат нас успокоил, сказав, что за предъявленные обвинения Туралу дадут срок от восьми до десяти лет лишения свободы, но так как у него малолетние дети и он болен, суд может смягчить приговор и дать минимальный срок, который мы потом обжалуем в Апелляционном суде.

Итак, спустя одиннадцать месяцев, после длительного и сложного судебного процесса, решением суда по тяжким преступлениям Турала приговорили к десяти годам лишения свободы по нескольким статьям. Как они придумали и приписали столько статей? Десять лет – это срок за убийство. Десять лет он не выживет. Десять лет не выживу я. Я проклинаю вас всех! Я не-на-вижу вас всех!

Туралу дали максимальный срок, который можно было дать по такому простому делу. Но мы не сдавались. Адвокат готовил жалобу в Апелляционный суд. А Турала тем временем должны были перевести в тюрьму для отбывания наказания.

Сафар улыбался. Наконец-то, спустя долгое время, он хладнокровно думал о Турале. Он ненавидел его с того дня, когда с ним познакомился, ненавидел, потому что у Турала было все, чего не было у Сафара: ум, сила и красота. Вечер, когда он увидел меня, стал для Сафара последним ударом – Турал и без того обладает всеми качествами, каких он лишен, однако такая молодая девушка – это уже чересчур. Ради собственного душевного здоровья Сафар был обязан уничтожить наши отношения и нас самих.

По городу поползли слухи, это обычно бывает в таких городах, как наш. Сафара осуждали за его низкий поступок до того, как судебный процесс не вынес окончательного решения. Сафар не мог показываться на людях, ведь все друзья и знакомые были общими. После того как зачитали приговор, Сафар не упускал случая упомянуть, что Турал действительно его обокрал, мол, не будь это правдой, суд не дал бы Туралу десять лет. Я видела и слышала, как мнения людей стали меняться. И многие стали переходить на сторону Сафара. Он был теперь при деньгах, у него была власть, и все об этом знали. А мы были осужденные, и значит, виновные. Когда со мной заводили разговор, я всячески пыталась доказать невиновность Турала, но говорить – одно, а действовать – совершенно другое.