На третий день поминки – хейрат – справлялись вновь. На этот раз подавалось мясное блюдо, чаще всего парча бозбаш или кюфта бозбаш, в западных районах – бозартма (мясное блюдо) или плов. Обыкновенно готовилось одно блюдо (бозартма), но иногда бывало и два (плов и бозартма), в зависимости от материального состояния семьи. В юго-восточных районах предпочитали готовить плов. На поминки, наряду с мясными блюдами, принято готовить также довгу и халву.

Поминки, справляемые на третий день после смерти, назывались «учу», а в седьмой день устраивались поминки «йеддиси», «едлик». Поминки справлялись и каждый четверг до сорокового дня. По прошествии сорока дней исполнялся «гырх» – совершались те же обряды, что и во время предыдущих поминок. По верованиям азербайджанцев, на третий и седьмой день душа покойника еще присутствует дома. Лишь после сорокового дня она его окончательно покидает.

У изголовья могилы ставили простой необработанный камень для отметки. Через шесть месяцев или к годовщине смерти могилу окончательно оформляли и ставили украшенный намогильный памятник.

Поминальные обряды азербайджанцев не прекращались с установлением намогильного памятника. В дни мусульманских праздников – месяца рамазана, мусульманского поста орудж справляли поминки под названием «гара байрам» (черный праздник). По истечении года вновь устраивали поминки «илини вермяк» («отмечать годовщину»), «иллик хейрат» (годовые поминки). Готовился поминальный обед, на который собиралось много народу – почти вся деревня, если она была немноголюдной, или чаще – квартал. Поминки сопровождались чтением Корана в доме умершего и на его могиле. Как правило, утром покойного поминали женщины, а после обеда – мужчины. Обряд чтения Корана на могиле умершего исполнялся и по истечении годового поминального срока – в дни праздника Новруз Байрам.

Со смертью человека для родственников наступало время траура – «йас». Траур известен как высшая форма выражения горести, вызванной потерей близкого человека. Соблюдение траура считалось обязательным для всего родственного коллектива – обычно до сорока дней. В течение периода строгого траура (сорок дней – ближайшие родственники, семь дней – более дальние) мужчины не брились. Женщины носили черную одежду, повязывали голову черным платком. Во время траурного сорокодневья ни один из членов родственного коллектива не мог устраивать свадьбы, играть на музыкальных инструментах. Соблюдавшие траур родственники не посещали также веселые торжества, не справляли праздники. Семья же придерживалась всех упомянутых элементов траура в течение целого года, то есть до совершения годовых поминок. В течение этого срока в семье старались избегать во всем ярких, веселых цветов, в особенности красного цвета.

Не стало бабушки. И вместе с ней как будто частичка сердца отмерла. Ведь с потерей близкого человека мы часто теряем значительно больше, чем при потере какой-то своей части тела…

А жизнь, тем временем, шла своим чередом, расставляя порой по ходу пьесы самые немыслимые декорации. Одной из которых был следственный изолятор.

Как вы себе представляете тюрьму? Наверное, большинству она представляется эдаким большим серым зданием с решётками на окнах и полной неизвестностью внутри. Всё потому, что многие видели её снаружи, но далеко не все имеют представление о её «внутренностях». А те, кому пришлось увидеть её затхлое нутро, стараются обходить это учреждение десятой дорогой.

Тому же, кто никогда не сталкивался с её коридорами, они представляются эдаким бесконечным лабиринтом, из глубин которого даже легендарный Минотавр не нашёл бы выхода. Как писал один поэт:

…может быть, и не о тюрьме он писал, но эти строчки очень напоминают тюремную действительность: круглые сутки в камере горит тусклая лампочка, которая обеспечивает помещению какое-то сумеречное освещение, от которого со временем серьёзно портится зрение. А по поводу воды – очень часто по стенам действительно сочится вода. Ведь находится в таком «помещении» народу часто вдвое, а то и втрое больше расчётного количества. Естественно, что в условиях отсутствия нормальной вентиляции на стенах и потолке скапливается конденсат, стекающий потом вниз.

А поскольку влага эта продолжает оставаться в замкнутом и хорошо прогретом пространстве, она вновь обращается в пар, вновь оседающий на стенах. Ну и в лёгких, разумеется. Отсюда и такой высокий процент заболеваемости туберкулёзом. Который довольно быстро расширяет сферу своего влияния, в том числе и за счёт ослабленного питания.

Я читала книги, смотрела фильмы и вроде бы имела представление о том, как все это выглядит. Но то, что я увидела…

Каждую неделю по субботам я возила мужу в тюрьму продукты: готовую еду, питьевую воду в больших литровых бутылках, так как у Турала стали гноиться десны из-за тамошней грязной воды, появился герпес.

Также я возила средства личной гигиены и лекарства. Продукты и питьевую воду приходилось возить в таком количестве, чтобы хватало на целую неделю. Поскольку питание в тех местах позволяет в какой-то мере «поддерживать штаны», но не более того. Да и то – это верно лишь для тех, кто в состоянии протолкнуть в свой пищевод местную вонючую похлёбку с тем, чтобы она не «попросилась» обратно…

А первый мой приезд в тюрьму произвёл на меня тяжёлое впечатление. Машина поворачивает направо, и мы едем вдоль серого, грязного озера, по ухабистой дороге. Вдали можно разглядеть колючую проволоку поверх бетонного забора и вооруженных часовых. Подъезжаю к тюрьме, сижу в машине и наблюдаю за происходящим. Стоит огромное количество людей, молодых и пожилых женщин и мужчин. И с ними дети – эти люди приносят передачу или ждут встречи с родными и близкими, отбывающими наказание или просто находящимися под следствием. Ждать очереди можно целый день – приходится регистрироваться с шести или семи часов утра. Обстановка наинеприятнейшая, очень тяжелая аура вокруг. Я, как белая ворона, привлекала к себе внимание, но независимо от внешнего вида и социального статуса нас объединяло одно – наши близкие, виновные или невиновные, отбывали срок в этой тюрьме.

Давно уже ни для кого не секрет, что условия содержания в пенитенциарных учреждениях не соответствуют не то чтобы международным стандартам, но хотя бы человеческим нормам. Скученность осужденных, отвратительное – недоброкачественное и кое-как приготовленное – питание, отсутствие отопительной и вентиляционной систем, нехватка воды (да и та, что есть – очень низкого качества!), отвратительное медицинское обслуживание создают риск для здоровья и жизни заключенных.

Кроме того, часто заключенные подвергаются грубому физическому давлению и пыткам. Большинство мест, где они содержатся, – это здания, построенные ещё в советское время, и, соответственно, совершенно не отвечающие современным и международным пенитенциарным стандартам.

В одном бараке спит по сто двадцать, а то и больше, человек. Больные туберкулезом, гепатитом С и другими инфекционными заболеваниями и здоровые люди – все живут вместе в одном помещении. Расстояние между нарами – меньше полуметра, а в некоторых случаях и вовсе бок о бок. Когда дышит человек, лежащий напротив, чувствуешь на себе его дыхание. И хорошо ещё, если сосед этот более-менее чистоплотный, и от него не исходит едкого, вызывающего слёзы запаха – ни изо рта, ни от тела, ни от ног или носков.