уметь ограничивать своих обладающих свободным выбором людей. Однако добавление в вино ядовитых веществ рассматривалось как особенно злокозненное, потому что в данном случае элемент свободного выбора отсутствовал, а уж присылка отравленного вина в дар была еще большим коварством, поскольку нарушала принципы доверия и честного обмена подарками.

Рис. 20. Массагетская царица Томирис мстит персидскому царю Киру за то, что он опоил ее воинов вином. «Томирис с головой Кира», гравюра Гаспара Дюшанжа (1713) на основе картины Рубенса. Метрополитен-музей, Нью-Йорк

И все же со времен Троянского коня, с помощью которого была разрушена Троя, бдительным генералам и их армиям приходилось быть настороже, принимая «подарки» от врагов.

В Одиссее Гомера порочные женихи терроризируют жену Одиссея Пенелопу и его сына Телемаха, но притом выражают опасения по поводу того, что Телемах может, подобно отцу, отравить их вино ядовитым растением из Эфиры и затем перебить, пока они будут лежать беспомощными (см. главу 1). В исторические времена два карфагенских генерала – Гимилькон и Махарбал – действительно, как считается, победили североафриканские племена при помощи отравленного вина. Согласно Полиэну, Гимилькон, «упорный солдат», по представлениям современных историков, большинством своих побед обязанный ошибкам врагов, проиграл несколько битв из-за того, что его армии в 406 и 400 гг. до н. э. выкосил мор. После того как ряды его войска поредели из-за болезни, Гимилькон разработал биологическую стратегию для завоевания в 396 г. до н. э. мятежного североафриканского племени. Гимилькон победил ливийцев, воспользовавшись их пристрастием к вину. Он подсыпал в кувшины с вином в своем лагере порошок мандрагоры, а затем притворился, что отступает.

Мандрагора – корень этого растения, родственного смертельно ядовитой белладонне (см. главу 2), обладает мощным наркотическим действием – росла в Северной Африке и потому была хорошо известна карфагенянам. Мандрагора часто фигурировала в страшных историях. Как и в случае с чемерицей, существовало два типа мандрагоры – белая (мужская) и черная (женская), а собирать растение должны были шаманы, знатоки определенных ритуалов. Повернувшись спиной к ветру, копатели сначала трижды ножом обводили круги вокруг растения, а затем выкапывали его, находясь при этом лицом к востоку. Некоторые считали, что корень мандрагоры, когда его выкапывают из земли, издает крики, услышать которые сулило мгновенную смерть. Чтобы этих криков не слышать, травник привязывал стебель мандрагоры к лапе собаки, которая и вырывала растение, когда ее подзывали к себе с безопасного расстояния. Пахучие корни резали ломтиками и вялили на солнце, а затем измельчали или отваривали и хранили в вине (возможно, это и натолкнуло Гимилькона на идею отравить мандрагорой вино).

Согласно Плинию, человеку делалось нехорошо от одних паров мандрагоры, а те, кто вдыхал их слишком сильно, лишались дара речи. Военный тактик Фронтин отмечал, что мандрагора – снадобье, чей «эффект – нечто среднее между ядом и снотворным». Микроскопическая доза, вдыхаемая или принимаемая внутрь, могла использоваться как снотворное или обезболивающее при хирургии, но «те, кто по невежеству своему принимал слишком большое количество», впадали в глубокую кому и умирали. И действительно, ливийцы «жадно выпили все вино», когда Гимилькон симулировал отступление. Далее, согласно проверенной временем тактике, карфагеняне вернулись и уничтожили все племя, уже бывшее без сознания.

Во время Второй Пунической войны (218–201 гг. до н. э.) вспыльчивый командующий конницей Ганнибала по имени Махарбал тоже применил мандрагору против каких-то неназванных варваров. Махарбал смешал большое количество вина с измельченным в порошок корнем мандрагоры и оставил его в лагере. «Варвары захватили лагерь и с жадностью выпили отравленное вино». Махарбал вернулся и «истребил их, ведь они уже полегли на земле, словно мертвые»[272].

Возможно, Юлий Цезарь вдохновлялся махинациями карфагенян с мандрагорой во время своего конфликта с пиратами в Малой Азии в 75 г. до н. э. Во времена Цезаря киликийские пираты (базировавшиеся на побережье современных Турции и Сирии) сделались серьезной угрозой в восточной части Средиземного моря, и римляне принимали меры для того, чтобы очистить от них морские пути. В ходе путешествия морем из Рима в Вифинию (на северо-западе современной Турции) у мыса Малия молодой Цезарь попал в плен к киликийским пиратам, бороздившим коварные воды вблизи Южной Греции. Пираты направились в Милет – богатый римский город на побережье Малой Азии, где потребовали за Цезаря огромный выкуп.

Цезарь ухитрился отправить жителям Милета тайное послание с просьбой заплатить выкуп вдвое и прислать продукты для «большого пира». Согласно Полиэну, милетцы прислали деньги и большие кувшины вина, щедро приправленного мандрагорой, а также большой горшок со спрятанным внутри оружием. «В восторге от огромной суммы денег», ничего не подозревавшие пираты напились вина и полегли пьяными прямо на палубе корабля. Жители Милета вернулись и зарезали их всех, как свиней, Цезарь же вернул милетцам выкуп. После этого он преспокойно сел на следующий корабль в Вифинию[273].

Иногда те, кого греки и римляне называли варварами, применяли ту же биологическую тактику против других варваров. Например, когда кельты и автариаты вели длительную войну, историк Феопомп (IV в. до н. э.) писал, что кельты «отравили собственную пищу и вино расслабляющими травами и оставили все это в своих шатрах», а сами ночью снялись с лагеря. Автариаты решили, что кельты в ужасе бежали, «захватили шатры и без удержу стали есть и пить». Эффект был незамедлительным: они «упали без сил, сраженные жестоким поносом. Кельты вернулись и перебили их, пока те не в силах были оказать сопротивление». Можно сделать обоснованное предположение, что за ядовитая трава была использована: симптомы напоминают возникающие при отравлении чемерицей, сок которой, как известно, кельтские лучники использовали для смазывания стрел и с похожим результатом применили греки, отравив воду в Кирре[274].

Древняя практика отравлять вино или иные соблазнительные продукты – игра на слабостях противника, которые индийский стратег Каутилья назвал «телесными удовольствиями врага», – много раз использовалась и в позднейшей истории. Среди современных примеров можно найти такие, по сравнению с которыми античные образцы окажутся скромными. Врач-гуманист Андреа Чезальпино сообщал, что в ходе Неаполитанской кампании 1494–1495 гг. испанцы оставили французам деревню с бочками вина, в которое была подмешана кровь, взятая у больных проказой и сифилисом пациентов госпиталя Сен-Лазар. Во время Второй мировой войны доктор Сиро Исии, японский мастер биологического оружия, по некоторым сообщениям, раздавал китайским детям в Нанкине сладости в добавкой в виде возбудителя сибирской язвы. Еще один пример – заговор ЦРУ по поставке взрывающихся сигар для Фиделя Кастро в 1960-е гг. А в 1980-е годы правительственные агенты в Южной Африке отравляли пиво, виски, сигареты, шоколад, сахар и мятные конфеты, чтобы