Повернувшись в сторону Генриетты, он добавил: А вам,Генриетта, я позвоню!

— Решено! Но я, вероятно, редко буду бывать дома.

— Редко?

Она насмешливо объяснила:

— Мне же нужно переживать свое горе! Вы, может быть,ожидали, что я буду сидеть дома и горевать в четырех стенах?

— Я вас больше совершенно не понимаю, — тихо сказал Эдвард.— Вы так изменились.

Генриетта ласково пожала ему руку выше локтя и с Мидж пошлак машине. Через несколько минут автомобиль уже мчался по дороге в Лондон черезлеса, окрашенные всеми цветами осени.

— Я рада, что уехала, — сказала Мидж немного погодя. — Люсименя любит, я тоже ее люблю, но бывают минуты, когда она наводит на меня страх!

Генриетта, устремив взгляд в зеркало, ответила довольнорассеянно:

— Виноват ее характер. Она все приукрашивает, всепредставляет, как на сцене, даже убийство!

— Я никогда до этого не думала об убийстве. Правда, этостранно?

— Совершенно естественно! Убийство — это слово из восьмибукв для любителей кроссвордов или два часа увлекательного чтения для читателейдетективных романов. Только настоящее убийство…

Она прервалась, и Мидж закончила за нее:

— …ужасно!

— А вы не испугались, Мидж! Из всех нас вы единственная неиспугались.

— Теперь все это кончилось для всех!

— Вы в этом так уверены?

Генриетта, взгляд которой не покидал зеркало, нажала наакселератор. Стрелка скорости с семидесяти подскочила до девяноста. Миджпосмотрела на Генриетту. Ей казалось, что для такой извилистой дороги скоростьслишком велика.

— Посмотрите назад, Мидж, — сказала Генриетта. — Вы видитемашину, идущую за нами?

— Да.

— Это «Вентнор-10».

— Ну и что же? — Мидж не проявила особого интереса.

— Это хорошие маленькие машины, ими удобно управлять, онимало потребляют бензина, но они не слишком быстрые.

Мидж никогда не понимала, как можно иметь такую страсть кмашинам.

— Они не очень быстрые, Мидж. Только вот эта держится занами, не отставая, хотя у нас скорость — девяносто.

— Вы хотите сказать?..

Генриетта кивнула. — У полиции, должно быть, есть машинынеприметных марок со специальными моторами.

— Значит, за нами следят!

— У меня такое впечатление.

Мидж стало не по себе.

— Скажите, Генриетта, что это за история со вторымревольвером? Вы понимаете, что это значит?

— Нет. Новое обстоятельство оправдывает Герду. Но востальном никто ничего не понимает.

— Однако, если второй револьвер принадлежит Генри…

— Это, Мидж, чистое, не доказанное предположение. Незабывайте, что его не нашли.

— Правда! Возможно, он принадлежит кому-то со стороны. Ятеперь готова к чему угодно! Вы знаете, кого я считаю убийцей — эту женщину!

— Веронику Крей?

— Да.

Генриетта смотрела прямо перед собой на дорогу и молчала.

Мидж упорно добивалась своего.

— Вы не думаете, что это возможно?

— Да, это возможно.

— Тогда не думаете ли вы, что…

— Зачем выдумывать, зачем выдавать желаемое задействительное. Это было бы идеально! Мы все тогда были бы оправданы.

— Мы? Но…

— Ну да, моя дорогая, мы все подозреваемые, все! Даже вы,хотя довольно трудно представить себе мотив, по которому вам захотелось быубить Джона. Предположим, что виновата Вероника. Мне бы это очень понравилось.Я была бы в восторге, если бы увидела ее на скамье подсудимых. Вот где онамогла бы проявить свой артистический талант! Вот где я получила бы огромноеудовольствие!

— Вы ей этого желаете потому, что… — Мидж не знала, какзакончить фразу.

— …Потому что я любила Джона? Не это ли вы хотите у меняспросить?

— Да.

Мидж отметила про себя, что это произнесено вслух в первыйраз. Все об их связи знали, мирились с ней, но никто никогда об этом неговорил.

Наступило долгое молчание. Генриетта, наконец, сказала:

— Я не смогла бы вам объяснить, что я испытываю. Может быть,я сама этого не знаю…

Уже наступил вечер, когда обе женщины вошли в мастерскуюГенриетты.

— Вам не кажется, что здесь холодно? — спросила Генриетта —Сейчас я зажгу газовую печку… Ах, я же забыла купить спички!

— У вас нет зажигалки?

— Есть, но она не работает. Здесь на углу один слепой старикторгует спичками. Я схожу к нему. Сейчас вернусь. А вы пока устраивайтесь.

Оставшись одна в мастерской, Мидж стала осматриватьскульптуры Генриетты. Она остановилась перед бронзовой скуластой головой впилотке — наверное, это солдат, подумала Мидж. Воздушная композиция изалюминиевой ленты ее сильно заинтриговала. Привлекла ее внимание и толстаялягушка из красного гранита. Мидж как раз была в глубине мастерской переддеревянной статуей высотой почти в рост человека, когда вернулась Генриетта.Мидж спросила:

— Что это такое? Это ужасно!

— Это называется «Обожающая». Предназначено длямеждународной выставки.

— Это ужасно! — повторила Мидж.

Стоя на коленях перед печкой, Генриетта спросила черезплечо:

— Что вы находите в этом ужасного?

— Не знаю… Может быть, отсутствие лица?

— Вы правы, Мидж.

— Во всяком случае, это — великолепно! Генриетта, смеясь,ответила, что это только красивый кусок хорошего грушевого дерева. Поднявшись,она сбросила шубу и положила на стол два коробка спичек.

— А теперь займемся чаем!

Мидж задумчиво рассматривала спичечные коробки:

— Генриетта, а вы помните — в тот вечер Вероника тоже пришлаза спичками.

— И Люси настояла на том, чтобы она взяла с собой полдюжиныкоробков.