— Мне иногда кажется, что это единственный вопрос, которыйтебя по-настоящему волнует.

— Естественно, Эдвард и Дэвид — последние из Эндкателлов.Невозможно же, чтобы Дэвид унаследовал Айнсвик после смерти Эдварда. Он можетне жениться из-за своей матери или по другим причинам, и тогда — мы Эндкателлы— исчезнем. Эдвард останется последним, и все уйдет с ним.

— Неужели возможна такая катастрофа?

— Но ведь речь идет об Айнсвике! — она произнесла это стаким увлечением и уверенностью, что сэр Генри не смог удержаться от улыбки.Люси продолжала:

— В самом деле, все зависит от того, женится ли Эдвард, аон, к несчастью, страшно упрям, совсем как наш отец! Я думала, он когда-нибудьзабудет Генриетту и женится на какой-нибудь милой девушке. Мы бы могли помочьему найти ее. Но теперь я знаю, что на него нельзя рассчитывать. Я говориласебе, что связь Джона с Генриеттой не может продолжаться бесконечно. Джон ведьбыл довольно ветреным. Но однажды я заметила, что он на нее смотрит так, какбудто любит ее действительно. Я подумала, что если Джон исчезнет, то Генриеттавыйдет замуж за Эдварда. Она не такая женщина, которая будет жить однойпамятью. Таким образом, проблема состояла в том, чтобы избавиться от Джона.

— Но, Люси, ты не… — сэр Генри снова не смог окончить фразу.

— Не думай, пожалуйста, что это я убила Джона. Без сомнения,я имела глупость думать о всяких несчастных случаях. Но я вспомнила, что мысами его к нам пригласили. Совсем другое дело, если бы он приехал сам, безприглашения. Но, вспомнив, что мы просили его быть нашим гостем, я не моглабольше думать о несчастном случае. Законы гостеприимства налагают определенныеобязанности. Вот видишь, дорогой, у тебя не может быть никакого повода длябеспокойства!

Она подошла к двери и, обернувшись, добавила:

— Все получилось как нельзя лучше! Мы избавились от Джона,не пошевельнув пальцем! Это напоминает мне того человека в Бомбее, который былтак груб со мной. Три дня спустя его переехал трамвай.

Она еще раз улыбнулась мужу и вышла.

Сэр Генри смотрел ей вслед. Он чувствовал себя очень старыми усталым.

В кухне посудомойка Дорис, с глазами, полными слез,выслушивала упреки Гуджена, кухарки и старшей горничной, которые играли рольантичного хора.

— Вы увидели меня с оружием. Вам нужно было сделать толькоодно: прийти ко мне и спросить, почему у меня в руке пистолет.

— Вы могли бы попросить совета у меня, — взяла словокухарка, — я всегда готова помочь молодой девушке, которая еще ничего непонимает в жизни.

Гуджен продолжал:

— Во всяком случае, вы сделали то, что делать не следовалоабсолютно! Придет же в голову мысль, никого не предупредив, тайно сообщить обэтом полиции, да еще выбрать для этого какого-то сержанта! Если полиция вас нио чем не спрашивает, моя девочка, лучше быть от нее подальше! Достаточнопечально уже то, что она находится в доме.

— Как правильно вы говорите! — прошипела старшая горничная.— Вот со мной такое никогда бы не могло случиться!

— Мы все знаем нашу миледи, — снова сказал Гуджен, — и насничего удивить не может. А полиция совсем не знает ее, и просто поразительно,что эти люди имеют право ей надоедать всякого рода вопросами. Они делаютвсяческие предположения, и только потому, что миледи взяла пистолет, чтобыпойти погулять. С ее стороны в этом нет ничего необычного, но полицейские видятво всем злые намерения. Миледи никогда и муху не обидит, но она необычайнорассеянна и может класть вещи в самые неожиданные места. Я никогда не забудудень, когда она положила живую лангусту на поднос для визитных карточек вхолле. Когда я увидел эту лангусту, я подумал, что у меня галлюцинации.

Дворецкий замолчал. Нравоучения закончились. Кухарка еще разповторила Дорис, что мистер Гуджен говорил с ней исключительно в ее собственныхинтересах, и отослала ее чистить зелень. Сама она в глубокой меланхолиивернулась к плите. Очень трудно испечь приличные пирожные в доме, где атмосфераиспорчена присутствием полицейских.

Вероника Крей была очень элегантна. Ее спортивный костюмпоказался Пуаро похожим на костюм Генриетты. Вероника распространяла вокругсебя аромат, который Пуаро сразу уловил. С ослепительной улыбкой она обратиласьк нему.

— Месье Пуаро, я только что узнала, что именно вы были моимсоседом так долго, мне так хочется с вами познакомиться!

Он поклонился, поцеловал протянутую руку и проводил гостью ккреслу. Она отказалась от предложенных напитков.

— Месье Пуаро, — продолжала Вероника. — А ведь я пришлапоговорить с вами. Серьезно поговорить. Я очень волнуюсь.

— Вы чем-то обеспокоены? Это меня огорчает.

— Вы знаете, что завтра будет дознание по поводу смертиДжона Кристоу?

— Да.

— Моя история так необыкновенна, что кажется почтиневероятной. Но я надеюсь, что вы мне поверите, вы ведь прекрасно знаете людей!

— Немного, — подтвердил Пуаро.

— Ко мне приходил инспектор Грендж, — продолжала актриса. —Он почему-то уверен, что мы с Джоном поссорились. В некотором роде это,конечно, так, но совсем не в том смысле, как он это себе представляет. Ясказала ему, что не видела Джона пятнадцать лет, а он не захотел мне поверить.Но это же правда, месье Пуаро, истинная правда!

— Если это правда, то это легко доказать. Вам нечегобеспокоиться!

Она улыбнулась.

— Дело в том, месье Пуаро, что я не осмелилась рассказатьинспектору, что произошло в субботу вечером. Это настолько фантастично, что онопределенно отказался бы мне поверить. Но мне нужно об этом кому-то рассказать…поэтому я и пришла к вам!

— Этим вы оказываете мне большую честь. Пуаро подумал, чтоона совершенно в этом не сомневается. Красивая, даже очень красивая, онауверена в своей власти и неотразимости. Настолько уверена, что иногда может иошибаться.

— Пятнадцать лет назад, — продолжала Вероника, — мы с Джономбыли помолвлены. Он меня очень любил, так сильно, что иногда эта любовь менядаже беспокоила. Он хотел, чтобы я бросила театр, чтобы моя жизнь была теньюего жизни. Он был сильной личностью, не считался с чужим мнением, и я поняла,что не смогу жить так, как он мне предлагает. Я расторгла нашу помолвку. Боюсь,он очень страдал.

Лицо Пуаро ясно показывало, что обратное кажется емусовершенно невозможным. Она продолжала:

— Я увидела его после долгой разлуки только в прошлуюсубботу вечером. Он проводил меня до моего дома и, как я рассказала инспектору,мы разговаривали о прошлом. Только мы на этом не остановились…