Вечером Нилан ушел, и она методично перерыла все бумаги в кабинете Линара в поисках документов. Она нашла поддельные на имя Анны Смит со штампом въезда в Лесной Край и ее фотографией, такой же как на паспорте. Нашла и настоящие, которые прислали после слушаний в суде. Конверт с судебным решением и ее документами – в прозрачном пластиковом пакете – нашелся на одной из многочисленных полок кабинета. В них тоже стоял официального вида штамп, что она прошла пропускной пункт в садах Дош-кала-Хар.

Софи осторожно убрала папку обратно и запомнила, где она лежит.

Половину вечера она ходила по дому туда-сюда, трогала вещи и мебель, уже ставшими привычными и родными. Зашла в гардеробную и распахнула шкафы. Тут были жакеты и рубашки Линара. Она прижалась к ним лицом, вдыхая запах ткани и чистоты. Провела рукой по торжественным вещам, раскрашенным богатой вышивкой, по нескольким шелковым перевязям, что аккуратно висели на вешалках.

Ей стало дурно, и она скорее закрыла шкафы. Ее мутило, голова кружилась, и ноги подкашивались от ужаса. А в следующую минуту она, тряхнув головой, вставала ровно и гордо вздергивала голову. Так и должно быть. Она должна покинуть Сиршаллен и рассказать людям правду. Там ее место, с людьми, а не здесь, с эльфами.

Но Линар… Она никогда больше его не увидит… Она предаст его. На этот раз окончательно и бесповоротно. Софи знала это. Тогда, кинувшись к Лейну, она даже не осознавала толком, что делает и какие будут последствия. Но сейчас она обдумывала свой побег с холодным трезвым расчетом, а в следующую минуту заливалась отчаянными слезами, простыми и ясными слезами женщины, которая пытается вырвать любимого из сердца.

До Долгабеша, города на границе с Лесным Краем, отсюда – примерно сотня километров. Значит, даже если они полетят следом или поедут на своем тайном метро – у нее будет какая-то фора. Но достаточная ли? В Долгабеше она никого не знала и куда идти? Сразу в полицию? Наверное… Или хотя бы позвонить…

Софи поглядела на свой древний кнопочный сотовый. Линар сразу ее предупредил, что все звонки с него будут строго контролироваться и прослушиваться. Стоит Софи набрать неизвестный номер – звонок будет прерван и связь отключена.

Может быть он и врал, она не пыталась проверять. Она ведь не хотела разлучаться. Всей своей душой не хотела. Но должна была…

У Софи не было ни монетки денег, и она ни разу не видела, чтобы Линар расплачивался хоть с кем-то. В кабинете она не нашла никаких денег, и поняла, что придется бежать так – без гроша в кармане.

Она пошла к себе в комнату и посмотрела в шкатулки. Линар на людской Новый год подарил ей серьги из белого золота, тут же лежала заколка, которую подарила Мелана, тоже явно из ювелирки. На окне стояла шкатулка с венцом.

Софи снова щелкнула замочком и посмотрела на него.

Он точно стоил состояние. Софи погладила его пальцами и с болезненной улыбкой вспомнила, как Джон дарил его, а она не принимала. Злилась на него и шинковала петрушку. Софи прикусила губу, чтобы снова не зареветь, и захлопнула крышку. Нет, его ни за что… Ни за что она не выменяет этот венец на деньги. Никогда.

«Скорее умру», – сказал она себе и поняла, что это чистая правда.

Софи придирчиво выбрала одежду. Джинсы, толстовку, носки, удобные ботинки. Повесила свою куртку из шкафа в комнате в шкаф в прихожей, туда же положила рюкзак, в который кинула телефон, мамину брошку. Так она могла быстро одеться и бежать на свой вертолет.

Бежать…

У нее снова кругом шла голова. Да как она сможет убежать? Как? Еще и ночью. Днем ей было бы легче, хотя днем, наверное, ей не дали бы сесть в вертолет… Голова ее пухла от мыслей. Она не была шпионом или чем-то подобным. Не умела она продумать все в мелочах. Успех был так маловероятен, но разве она имела право не попытаться? Наверное, нет…

«Твой долг перед народом...»

Да, у нее был долг перед ее народом и отмахнуться, закрыть глаза и прожить жизнь как придется, а потом смотреть как целая цивилизация умирает? Умирает вместе с ней самой?

«А ты хотела бы носить мое дитя?..»

Софи взвыла и снова разрыдалась на своей постели. Ее колотило от ужаса и страха, от осознания невозможной, непоправимой потери, что надвигалась на нее с каждой минутой, с каждым часом. Потери, которой не миновать.

Софи легла спать, но заснуть не могла. Она лежала, слушая тишину и шепот листьев над головой. Наконец, глубоко заполночь, дрогнуло стекло в балконной двери. Софи сжалась под одеялом на мгновение, но тут же откинула его и босая, дрожащая, выскочила из постели.

Она побежала по дому в одной сорочке, не раздумывая о том, что Линар мог ведь прийти и не один, и она опозорит его с ног до головы…

Он закрывал балконную дверь в темноте гостиной, осторожно, чтобы не шуметь и не потревожить ее сон.

Она накинулась на него в темноте. Впилась поцелуем. Он крепко прижал ее к себе, отвечая. Подхватил под ягодицы. Софи обхватила его ногами. Ей было мало прикосновения губ. Она жадно вцепилась в его волосы, укусила за шею. В ней поднялось темное животное желание располосовать его кожу, оставить на ней свои метки, свои следы. Навсегда оставить несмываемый след. Остаться с ним… навсегда.

– Что с тобой? – шепнул Линар и рассмеялся, когда она стала рвать тесьму на его жакете. – Софи?

– Молчи! Замолчи, Линар…

Она накрыла его губы своими, и он умолк на долгие часы.

В самые темный час перед рассветом Софи проснулась. Линар лежал рядом, раскинувшись на спине. Его рука была все еще под ней, они уснули в объятиях, но во сне раскатились. Софи пошевелилась и посмотрела на него, приподнявшись на локте.

Под бледной кожей шеи выступал кадык, прядки светлых волос выбились из косы. Он лежал совершенно обнаженный и беззащитный, накрытый по пояс теплым одеялом и тяжелой шкурой макидарского волка.

Центрального отопления в Сиршаллене не было, все, чем грелись эльфы – это одеялами да электрическими обогревателями. Такой стоял и в комнате Софи. Но по коже Линара все равно гуляли мурашки. Он замерз.

Софи потянула одеяло и накрыла его. Линар сонно закутался, переворачиваясь на бок и взбивая подушку.

– Софи… – пробормотал он на эльфийском.

Имя было все тоже, но Софи знала, что это именно эльфийский. Произношение и ударение выдавали. А еще на эльфийском он неосознанно добавлял что-то в середине и получалось скорее «Соифи».

Она нежно поправила его волосы, с болью в груди коснулась острого эльфийского уха.

– Спи… – буркнул он, – завтра пра-азднества… – Линар утомленно, длинно зевнул, не открывая глаз.

– Завтра? – Сердце Софи отчаянно стучало в груди. Завтра-завтра-завтра…

Он пошарил рукой, ища ее рядом и недовольно нахмурился, не найдя. Софи послушно подползла ближе и устроилась в его объятиях.

– Линар… – шепнула она.