– Результаты оказались неубедительными, и миссис Райан затребовала второе мнение, настаивая на том, что симптомы никуда не делись.

Стейси дошла до конца и прочитала последнюю запись.

– И вот это многое объясняет, – негромко сказала она.

– Ну да, – согласился Пенн.

Прямо перед ними была заполненная форма для поступления в клинику.

– Завтра в больнице ей должны сделать ангиограмму.

– Ее делали моему Па, – заметил Пенн. – В лучевую артерию сначала ввели анестетик, а потом – тонкую пластиковую трубочку. Она дошла до самого сердца, и через нее в артерии ввели контрастное вещество, чтобы их было лучше видно на рентгене. В то время ему было шестьдесят семь лет, и он здорово обделался.

А Джесси Райан должна была пройти через это завтра…

– Для чего это делается? – спросила Стейси. Она слышала этот термин в медицинских программах по телевизору, но не имела ни малейшего понятия, что он значит.

– В случае моего Па это было сделано для того, чтобы определить сужение в артериях, но сделали это только после того, как все остальные тесты не дали результатов.

– Как и в случае с Джесси? – переспросила Стейси.

Сержант кивнул, и она решила не говорить об очевидном.

Если они в ближайшее время не найдут эту девочку со всеми ее медицинскими проблемами, то Джесси Райан умрет.

– Брайант, ты всегда можешь рискнуть и разогнаться хотя бы до тридцати миль в час, – простонала инспектор, чувствуя, как ее правая нога давит на воображаемый акселератор.

– Время без десяти девять, и из переулков выскакивают детишки, командир, – терпеливо ответил сержант.

– Ты же слышал Ванессу, правда? Или ты был слишком занят, причесывая пони?

– Честно говоря, я делал это для того, чтобы успокоиться, но да – я все слышал.

– Значит ты усвоил, что Ната Мэнселл с понедельника не появляется на работе и, вполне возможно, сейчас лежит у себя в доме мертвее мертвой?

– Тогда тем более некуда торопиться, – заметил Брайант.

Ким постаралась побороть желание перегнуться и перехватить у него руль. Как по ней, так он немного слишком любит контролировать машину. И внутренний голос подсказывал ей, что преступление они раскроют гораздо быстрее, если только Брайант научится давить на газ.

Ким молчала всю дорогу через Горнал-Вуд, расположенный на западной границе Дадли, метрополитенского боро[44], ставшего в 2002 году эпицентром землетрясения, отголоски которого ощущались даже в Северном Йоркшире.

– Люблю это местечко, – заметил Брайант, кивая на паб «Скрюченный домишко»[45], у которого левая стена была фута на четыре ниже правой из-за оседания почвы. – Ну, вот и приехали. – Он неожиданно затормозил, повернув на Уайльд-стрит.

Узкая дорога пролегала между совершенно одинаковыми рядами домов, рассчитанных на две семьи и построенных в пятидесятых годах прошлого столетия. Перед каждым из них была короткая подъездная дорожка и небольшой садик.

Брайант въехал на пустую подъездную дорогу. Ким заметила стену высотой в четыре кирпича, которая отделяла сад медсестры от соседнего.

Лужайка перед домом Наты Мэнселл была аккуратно подстрижена, а по ее периметру шла вскопанная полоса шириной около фута, которую, очевидно, приготовили для посадки цветов. В углу, под окном, стояла корзинка с парой резиновых перчаток и кое-каким садовым инвентарем.

– Итак, мы знаем, что после развода, случившегося семь лет назад, она живет одна. У нее нет детей, и она не водит машину, – повторила Стоун, пока они шли к крыльцу.

– Знаешь, все это может быть простым совпадением, – заметил Брайант.

– Боже, ты действительно как в отпуске побывал, – вздохнула Ким, ожидая, пока ее коллега наконец раскачается. – Не знаю, как раскрывают преступления в Брирли-Хилл, но здесь мы собираем улики и анализируем их до тех пор, пока не поймаем злодея.

Сержант пропустил эти слова мимо ушей и постучал в дверь.

– Она не появляется на работе с того дня, когда убили Корделла, она не сообщала о том, что заболела, она связана с обвинением против Манчини, и ее мать убили вчера днем…

– Ну, если посмотреть на это под таким углом… – Сержант вновь постучал, на этот раз сильнее.

Ким прижалась ухом к прорези почтового ящика и прислушалась.

– Ничего не слышно.

Брайант отступил влево, а она вправо.

– Я сейчас взгляну; может быть, что-то открыто…

– Подожди, у меня есть идея. – Стоун вытащила из корзинки перчатку и совок.

Надев перчатку, она черенком совка разбила дверное стекло, после чего засунула руку внутрь и открыла замок. Если они будут вести это расследование со скоростью, к которой привык Брайант, то убийца успеет умереть от старости прежде, чем они его поймают.

– Ну, вот мы и вошли, – сказала инспектор, переступая через осколки стекла.

В углу аккуратно убранной прихожей расположился горшок с папоротником-переростком. На резиновом коврике стояла пара резиновых садовых ботинок, а на медном крючке висели два пальто и шарф. На полке перед окном стояли чайная чашка гигантских размеров и блюдце с набором кактусов.

Ким распахнула дверь в гостиную – и остановилась как вкопанная.

– Твою ж мать, Брайант!.. Ты только посмотри на это…

Гостиная, у противоположной стены которой начиналась деревянная лестница, занимала всю переднюю часть дома. В ней царил полный хаос.

Все подушки сброшены на пол. Лампы разбиты, а некоторые столики перевернуты. Возле камина пол засыпан осколками разбитых фарфоровых статуэток. На полу, в центре комнаты, валяется телефон с вырванным проводом.

– Или здесь кто-то здорово подрался, или у Наты Мэнселл случился приступ помутнения рассудка, – предположил сержант, входя в комнату вслед за Ким.

Инспектор осторожно прошла по ковру и с опаской приоткрыла дверь, ведущую в столовую-кухню в задней части дома. Ее сердце уже заранее колотилось как сумасшедшее при мысли о том, что она может там увидеть.

Увидев, что как раз там всё в порядке, Ким вздохнула с облегчением.

– Проверь наверху, – распорядилась она.

Затем задумчиво оглядела оба помещения. Аккуратный порядок в задней части дома и хаос в передней…

Она подергала за ручку двери, ведущей в небольшой, засеянный травой двор. Дверь оказалась заперта.