Как и ожидала Стоун, дверь в административный блок открылась, когда она потянула за ручку.

Миновав три двери, детектив постучала в четвертую и сразу же услышала разрешение войти.

Распахнув дверь, Ким остановилась на пороге.

Да, она ожидала увидеть Ванессу Уилсон сидящей за столом в офисе в такую рань. Но чего она совсем не ожидала, так это увидеть крохотного человечка, сидящего на ковре в окружении игрушек.

– Это моя дочь Миа, – объяснила Ванесса, глядя на Ким поверх стола. – Она не может идти в школу – нянька отказывается сидеть с ней, потому что она больна, моя мать сегодня занята, а муж уехал до субботы.

Стоун улыбнулась малышке, которая вопросительно смотрела на взрослых.

– Привет, Миа, – поздоровалась инспектор, слегка помахав девочке рукой.

– Это мой маленький пони, – девочка протянула ей пластмассового пони с фиолетовой гривой.

– Какой милый… – Этими словами Ким исчерпала весь свой словарный запас для беседы с ребенком.

Брайант сделал шаг вперед и наклонился к малышке.

– Как я вижу, у вас нет своих детей, инспектор, – сказала Ванесса, едва скрыв улыбку.

– Это так заметно? – Ким заняла место напротив главврача.

– Это приходит с опытом. Мне, по крайней мере, пришлось этому учиться. Когда родилась Миа, я никак не могла понять, почему мои логичные уговоры в два часа ночи на нее не действуют и она продолжает плакать. Я легко могла убедить в своей правоте своих сотрудников, юристов или правительственных чиновников, а тут какая-то кроха полностью разрушала мою самооценку…

– А малышка на вас как-то влияла? – спросила Ким, когда лошадиное фырканье Брайанта вызвало у ребенка бурю восторга.

«Как, черт побери, он это делает?» – подумала она, прощая ему утреннюю перебранку.

– Вы хотите знать, начала ли я кормить своих коллег с ложечки и убаюкивать их, вернувшись после декрета?

– Ну да, что-то в этом роде, – подтвердила Стоун.

– До этого не дошло, но однажды, когда один из моих коллег случайно рыгнул во время ланча, я вдруг громко захлопала в ладоши. Не знаю, это ли вы хотели от меня услышать…

Ким не смогла сдержать улыбку.

– Итак, охрана поведала мне, что вчера, после того как я уехала, вы пытались взломать дверь в мой кабинет. Откуда такая спешка?

– Мне надо было поговорить с вами по поводу одной из ваших хирургических сестер, – объяснила детектив.

Ванесса достала из стола свою карточку:

– Здесь все мои телефоны, на случай если я вам снова срочно понадоблюсь.

– Ее зовут Мэнселл, – Ким взяла карточку. – Вчера днем ее мать убили в доме престарелых «Сидарс».

– Боже, какой ужас!.. А Ната знает об этом?

– В доме престарелых у них старый адрес, а ее телефон не отвечает, – инспектор пожала плечами.

– Боже мой, я сейчас все вам дам. – Ванесса протянула руку к телефону.

– Но перед этим, миссис Уилсон…

– Прошу вас, зовите мня Ванесса, – сказала главврач. – За последнюю неделю я вижу вас чаще, чем собственного мужа.

– Ванесса, а Натали Мэнселл и доктор Гордон Корделл как-то связаны?

Побледнев, Ванесса кивнула.

– Да, инспектор. Она была свидетельницей со стороны доктора Корделла в деле против Анджело Манчини.

– Черт меня побери совсем, – сказала Стейси достаточно громко, чтобы Пенн ее услышал.

Но тот проигнорировал ее возглас.

– Ой, НеКев, ты только посмотри, – констебль повернула к нему экран компьютера.

Первая попытка получить данные от главного врача поликлиники в Вичли не принесла Стейси успеха. Ей было отказано в доступе к информации о заболевании Джесси без согласия пациента. И как ни старалась Стейси объяснить, что пациент исчез, женщина была непоколебима, как скала. Констебль попыталась связаться с лечащим врачом девочки, доктором Бристоу, который и перезвонил ей десять минут назад. Сославшись на раздел № 29 Акта о защите личных данных от 1998 г., доктор логично объяснил, что он не обязан предоставлять доступ к медицинским данным, но, выслушав констебля, согласился, что польза от раскрытия данных перевешивает урон, который может быть нанесен этим пациенту.

Стейси только что вошла в систему под временным паролем, присланным ей врачом, и у нее буквально отвалилась челюсть.

Пенн тоже вытаращил глаза, пока они быстро изучали информацию на экране.

Прокрутив страницу, Стейси продемонстрировала ему объем полученной информации. Потом вернулась к началу.

– Бедняжка была постоянным посетителем больниц с момента своего рождения. Все началось с проблемы с кормлением, когда ей было всего семь месяцев. Она страдала от апноэ, диареи, судорог, цианоза, лихорадки, астмы… Этот список просто бесконечен. Как будто читаешь гребаный медицинский журнал, – сказала Стейси, все больше и больше беспокоясь за безопасность девочки.

Пенн пытался успеть за ней, когда она прокручивала страницы.

– Не так быстро, – попросил он.

Стейси вернулась назад, и теперь написанное на экране двигалось медленнее.

Прочитав все, сержант сдвинул брови.

– Давай-ка вернемся к две тысячи тринадцатому году, – попросил он, встав рядом с констеблем.

– Зачем? – спросила Стейси, но стала искать информацию.

– Вот, – сказал Пенн, ткнув в экран.

Констебль посмотрела, на что он показывает.

– Разрыв в три года, – поняла она. – С тринадцатого по шестнадцатый год практически ничего не происходило. Кроме парочки бронхитов.

– Да, но посмотри, что с ней происходит потом, – сказал Пенн с недоумением в голосе.

– Последние два года она практически не покидала больницу.

– Ей делали ЭКГ, рентген грудной клетки, ЯМР, КТ и… черт побери…

– Что? – не поняла Стейси.

– Пять месяцев назад ей сделали трансэзофагальную ЭКГ[43].

– Будем считать, что я была на больничном, когда в полиции проходили занятия по практической медицине, – огрызнулась констебль.

Не обращая внимания на ее тон, Пенн пояснил:

– Пациента усыпляют, чтобы уменьшить неприятные ощущения и ослабить рвотный рефлекс, после чего через пищевод вводят ультразвуковой датчик. Исследование не инвазивное, но оно показывает все сердце, включая аорту, дыхательную артерию, сосуды и все такое.

– А откуда ты все это… ладно, проехали, меня это не волнует. Боже мой, через что пришлось пройти этому ребенку!