Илла склонил к нему голову.

– Потом пойдешь со мной, – шепнул он.

Последняя, четвертая, постановка была приурочена к грядущей войне с Нор’Эгусом. В ней обыгрывалась победа над ним в битве за Апельсиновый сад в 2088 году. И пока волки-оборотни в доспехах скакали по сцене посреди апельсиновых деревьев, побеждая эгусовский народ, и восхвалялось мужество деда Рассоделя Асуло, Юлиан оглядывал трибуны. На трибунах, распростертых перед ним, собралась почти вся знать из Золотого града.

Он смотрел в полутьме на лица и думал, кто же из них предатель? Кто-то подослал подставное письмо. Кто-то имел доступ к канцелярскому парфюму. Кто-то смог взять печать Нактидия, которая хранилась под присмотром каладриев. А сам Нактидий, кстати, сидел на самых дешевых трибунах – уж больно туго ему стало по злату в последнее время. Предатель был перед ним, взволнованно размышлял вампир. И он никак не мог его разоблачить. В это же время король, сидя сзади, наклонил свое лицо в сторону спины Юлиана, пока тот выискивал врагов исключительно перед собой.

На сцене разлили краску, изображая кровавое побоище между апельсиновых деревьев. И вот враги уже повержены; актер в доспехах, символизируя Бонзуро Асуло, отсалютовал мечом.

С трибун зарукоплескали. Пуще всех это делали отпрыски Рассоделя Асуло и сам военачальник, выражая почести своему предку.

* * *

Медленно и верно театр начал пустеть. Ночь, звездная, стояла над головами, а гулянья продолжились уже в лагере. Кто-то пропал в Пуще, растворившись в ночи среди высоких и стройных платанов, опутанных красными лентами. Кто-то укрылся в палатках с хохочущими суккубами.

Старик Илла медленно поднялся. Поднялся и Абесибо Наур. За ним потянулась вся его родня, но архимаг подал повелительный жест рукой, отказывая. Тогда от свиты отделились только личная охрана и младший сын Мартиан Наур.

Два элегиарских чиновника медленно двинулись к Пуще Праотцов. Там уже развесили на деревьях сильфовские фонари, и они мерцали, разливая на землю мягкий свет. Где-то рядом журчала речушка. Юлиану показалось, что выбранный архимагом путь, ведущий в стороне от главной тропки, был обоснован именно звуком воды.

– Я тебя слушаю, Абесибо, – молвил Илла, осторожно переступая корягу.

– Это я желаю услышать тебя, – ответил архимаг. – Мне хочется услышать, почему Его Величество выпускает на свет декрум в обход консулата? Ты должен знать, что произойдет, когда после недели празднеств знать вернется в Золотой град и декрум будет оглашен…

– Знаю. Но не бывает войн без жертв. Война всегда проходит с потерями – и в этот раз придется пренебречь желаниями аристократии.

– Ради чего? Это чужая война, не наша!

– А где же наша, осмелюсь спросить?

– Ты сам знаешь.

– На севере?

– Да! Только протяни руку, и Север будет в нашем владении, со всеми своими сокровищами и тайнами. Все это понимают. И ты должен понимать столь очевидные вещи. Я знаю, на что уповает король Морнелий. Его жена, Наурика Идеоранская, была седьмым ребенком почившего короля Нор’Эгуса. Поэтому девочку тогда и отдали в качестве военного трофея, как нечто несущественное. Никто не подозревал, что ее шестерых братьев и их отпрысков зарежут спустя три десятилетия в их покоях, а потом повесят тех, кто попытался сбежать. И теперь дети Наурики – первые в качестве наследников на трон Нор’Эгуса. А после того, как появилась Бадба, которая является единственной наследницей Нор’Мастри…

– Да, родится владыка владык, – продолжил с улыбкой Илла.

– Этим слухам уже дали имя… – усмехнулся архимаг.

– Почему же это слухи, Абесибо? Ты сам подтвердил права нашего наследника, в котором сольются три королевских рода, на престол этих самых трех королевств. Чем это не владыка владык? Такого в истории еще не было, чтобы три столпа Юга объединились в один.

Архимаг усмехнулся.

– Проще наугад сотворить заклинание, Илла, чем дождаться этого великого дня! – отрезал он. – Этот день – не более, чем иллюзия. Слишком мала вероятность, что все пройдет как должно. Наше королевство может сгинуть только из-за того, что наш король отчаянно схватился за этот провальный союз в желании возвысить свое семя!

– Что же, если король желает возвысить свое семя, Абесибо, мы подчиняемся, ибо мы служим короне, а не она нам.

– Но корона должна возлежать на умной голове…

– В каком смысле мне понимать твои слова?

На твердых губах архимага залегла усмешка.

– Я жизнь отдал Элейгии – тебе ли не знать? Мы с тобой через многое прошли. И унимали восстания в Сентайской провинции, и боролись, чтобы кое-кто не рассадил своих родственников во все кресла консулата, и не позволили Джамо убить нашего короля. Ты достоин моего уважения, Илла, как умелый советник, который своей дланью разрешает любые скользкие вопросы. Ты велик, но сейчас я не понимаю твоих мотивов.

– Мои мотивы всегда связаны с благополучием Элейгии…

Илла выдохнул. Однако Абесибо Наур лишь насмешливо вздернул брови, уж слишком фальшиво прозвучала эта фраза из уст того, кто всю жизнь радел только за себя, сметая всех на своем пути.

– И оттого из-под твоего пера вышел этот несправедливый декрум, который утопит Элейгию в смуте? – спросил он.

– Отчего же он несправедлив? – ухмыльнулся Илла, сверкнув единственным клыком во тьме, ибо второй выпал неделю назад. – Формула расчета налога выверена – она зиждется на проценте от суммы недвижимости. А что касаемо консулата, то здесь я проводил расчеты по налогу на каждого консула отдельно, выводя свою формулу. Вороны подготовили мне список всех владений, выданных короной, Абесибо, в том числе и твоих. Насколько я ведаю, для тебя налог на войну – это жертва, но не губительная. Если только у тебя сейчас нет проблем с золотом, о которых ты умалчиваешь, и проблем с займами, о которых никто не знает…

Они оба жестко переглянулись, словно встретившись, как противники, в мысленном сражении. А Илла продолжил, вкрадчиво и слегка насмешливо:

– До меня тут дошли слухи касаемо одного якобы интересного трофея, которым торговали на Рабском Просторе. Я слышал, что его купил некто очень обеспеченный, но купил тайно. Конечно, если учесть, что это за трофей, то при заключении союза с мастрийцами его нахождение здесь будет невозможным. Или он, или мастрийцы… Но, Абесибо, короне малоинтересны демонические баловства какой-нибудь богатой персоны, которая из-за своих желаний даже закладывает земли банкам. Забывая, между прочим, что земли-то эти принадлежат короне…

В уголках губ Абесибо залегла деревянная улыбка. Где-то за деревьями заблестела гладь озера, и он остановился. Коснувшись щербатой коры платана, изрезанной глубокими бороздами, архимаг развернулся и медленно отправился в обратный путь.

Илла переглянулся в усмешке со своим веномансером. Видя, что разговор подходит к концу, он вскинул голову, чтобы полюбоваться сильфовскими фонарями, развешанными среди ветвей, и пошел к лагерю. Так и шли они рядом с архимагом, молча, пока тот вдруг не спросил: