– Мооня… ну наконец-то вы приехали! – она перевела свои широкие светло-зелёные глаза в сторону Колосова, он заметил, что у неё так же, как у дочери, менялся цвет глаз в зависимости от яркости освещения.

Она резко развернулась, встав боком между дверью и стенкой, и её уже серо-голубые глаза уставились на него с неким житейским, оценивающим прищуром.

Повернувшись к ним спиной, она тоном школьной учительницы, делая при этом широкий хозяйский шаг в синих спортивных штанах, ушла в сторону кухни.

– Проходите и дверь закройте. Запасные папины тапки ты знаешь, где находятся. – Не оборачиваясь и на ходу поправляя прическу, мама Марины лёгкой походкой ускользнула на кухню, откуда доносился запах свежеиспечённых пирогов.

– Ну вот, видишь, а ты боялся. Ну как тебе моя маман? – спросила Колосова улыбающаяся Марина, доставая с нижней обувной полки домашние тапочки.

– Такая же красивая и грациозная, как ты, – ответил он и, осматривая прихожую, добавил:

– Осталось теперь увидеть твоего папу. Ты в него такая миниатюрная?

– Угадал, именно в него. – Взяв его за руку, она ещё раз посмотрела на него, поймав уже знакомое ей выражение его смущённого лица.

Марина вновь решила приободрить Колосова:

– Не переживай, всё будет хорошо, продолжай быть самим собой. Пойдём, главное – познакомить тебя с папой.

Взявшись за руки, они прошли по уютной прихожей к открытой двери. Из комнаты доносились песни русского шансона.

Отец Марины представлял собой упитанного мужичка маленького роста, с заметным пивным животом, детскими нежными щеками и забавной лысиной на голове – этакий настоящий хоббит-семьянин. Примерно такой образ тут же промелькнул в голове у Колосова, и он улыбнулся.

Главе семейства на вид было лет пятьдесят. Приветствуя молодых, он расположился в кресле перед телевизором, по которому шёл какой-то концерт, посвящённый памяти великого русского шансонье – Михаила Круга.

Войдя в комнату, Колосов отметил, что она была в стиле обывательского советского консерватизма. На стене висел красивый ковер и фоторамка с изображением красивой девушки и молодого офицера с пышным чубом. Рядом стояла громоздкая стенка с несколькими книжными полками, на которых расположились собрания сочинений академика Павлова и несколько книг по классическому психоанализу.

Как Марина и говорила, её отец был военным хирургом, а мать психологом.

На подоконнике стояли несколько узорных глиняных горшочков с фиалками и маленькими китайскими розами. В углу, около большой плазмы, красовалось лимонное дерево около метра высотой. Во всём чувствовался семейный уют, и подобное казалось Колосову верхом совершенства совместной жизни.

– Приятно познакомиться, Виктор Сергеевич, – с добродушной улыбкой приятного вида человек протянул ему свою пухлую руку.

– Взаимно, Ярослав, для вас можно просто Ярик, – ответил Колосов и крепко, по-мужски принял его рукопожатие.

Марина обняла отца и, поцеловав его в щёку, затараторила:

– Вот видишь, папенька, совсем он на тебя не похож. А то я помню, как ты уверял, что я пойду по пути маменьки и выберу мужчину ниже себя ростом.

Её папа, приятно улыбаясь, добавил:

– Ну, рост – это не так важно, доченька. Главное – светлый ум и доброе сердце. И чтобы драться умел с кулаками. – Пока Виктор Сергеевич улыбался, Колосов успел заметить у него знакомые ямочки в уголках рта.

Улыбнувшись в ответ, он перевёл взгляд на Марину и, показывая пальцами на свои щёки, подтверждал этим условным знаком своё наблюдение.

– Знакомая улыбка, – сказал он ей.

– А вы, Ярослав, наблюдательны, и видно, что уже очень хорошо знаете мою дочь, это приятно видеть её старику.

Добродушный дяденька подошёл и похлопал его по плечу, тут же добавив:

– Знаете, давно хотел с вами познакомиться. Маринка много мне рассказывала о вас.

– Взаимно, Виктор Сергеевич, – не убирая с лица улыбки, ответил ему Колосов.

Отец Марины выключил телевизор и произнёс:

– Пойдёмте к столу. Думаю, матушка уже закончила со своими кухонными заклятиями и натворила нам своих кулинарных чудес.

– Мам, мы торт купили со сливками, к чаю!

Марина опередила двух мужчин и, держа в руках торт, вбежала на кухню к своей матери.

Услышав возглас дочери, мама Марины отреагировала:

– Торт – это замечательно, но съедим его позже. Сегодня я специально приготовила твой любимый медовик. А ты ведь так и не научилась печь, стрекоза.

Марина с детским задором обняла маму и, улыбаясь, ответила:

– Мама, в нашей семье будет печь Ярик, у него кулинарное призвание.

Услышав это, её мама, резко прекратив свои занятия, строго сказала:

– В семье? Запомни, родная, пока вы двое – это ещё не семья. Присаживайтесь, Ярослав, вам чай или кофе?

Колосов уселся за стол и уже собирался ответить, как в этот момент Марина наступила своим каблуком ему на ногу.

– Ему кофе нельзя, он его даже по утрам не пьёт, у него сердце болит.

– Мооня, извини меня, а твой бойфренд сам за себя не может ответить?

Её мама достала с верхней полки коробку зелёного чая, открыла верхушку и насыпала несколько ложек в пузатый фарфоровый чайник.

– Большое спасибо, но мне подойдёт любой чай, – сказал ей Колосов, стараясь выглядеть уверенным и воспитанным.

Маринина мать не ожидала подобной реакции и обратила на Колосова колкий, словно испытующий взгляд.

– Извините, совсем забыла представиться, меня зовут Ангелина Фёдоровна. Хороший выбор, знаете ли… это великолепный зелёный китайский чай с ароматом спелых персиков. Я хотела бы узнать про ваших родителей, кто они?

Такого прямого выпада он совсем не ожидал, и растерянно оглядев её хищный прищур, немного поёрзал на стуле. Нахмурив брови, он посмотрел на зазвеневшие часы с кукушкой, которая с обезумевшим взглядом прямо под стать вопросу принялась, словно бешеная, выпрыгивать из нутра механизма.

– Мама, да как ты можешь?! Ты что! Я же просила тебя не задавать такие вопросы.

Марина закричала, изменившись в лице и краснея. Непонимание и изумление застыли в её серо-голубых глазах.

Её мама, будто готовая к таким выпадам, ответила:

– А что? Извините меня, но я должна знать о своих будущих родственниках хоть что-то. Ты же говорила, что у вас всё серьёзно и дело идёт к свадьбе.

Громко отпив чай, её муж деликатно поставил кружку на блюдце и кашлянул.

– Ангелочек мой, прости меня, но вопрос неприятный. Марина тебе всё рассказывала про маму Ярослава, про их семейную трагедию.

Нарезая медовик, она быстро отложила нож в сторону и с упрёком посмотрела на главу семейства. Через некоторое мгновение она продолжила в том же тоне: