— Ну, это глупость с их стороны была. Но Казахстан — молодое государство, у многих играет юношеский максимализм. Мы должны были показать им обратный пример. В конечном счёте они нам не цивилизационные враги, а бывшие соплеменники.

— Не враги? Хочешь сказать, они там православные? Они там паганы-язычники!

— А вы православный? Я что-то крестика не вижу. При чём здесь это? Реальная поддержка сарматского радикализма в обществе была ничтожной, а фанатики есть во всех странах. Да и не все язычники воинственны. Это бы прошло со временем, а мы бы ускорили процесс, если бы сохранили своё влияние и остались той большой, сильной и спокойной Россией, которой были. А вместо этого мы впали в истерику и подняли их на штыки, задним числом подтвердив правоту всех русофобов. Сейчас нас действительно ненавидят.

— Да там давно полыхало, просто ты не замечал! Как американцы туда оружие везли, помнишь? Как играли на националистических настроениях? Доигрались! Теперь национализм окреп, вооружился и почувствовал силу. Да, Орда — это просто слово, но оно выбрано правильно, потому что характеризует масштаб угрозы. Эта их версия, что сарматом был король Артур — что это как не имперские амбиции? Аглосаксы разбудили чуму, но скоро чума поглотит их самих. Они не поняли, с кем связались. И нам пора проснуться! Скажешь, нет никаких сарматов? Никто не ездит на лошадях и не стреляет из АК, ввезённых контрабандой с Ближнего Востока?

Лис молчал. В полиции я хорошо научился читать мимику людей, но распознать его мысли мне не удавалось: он казался отрешённым.

— После переворота Казахстан находился в поисках национальной идентичности, и в такие периоды иногда возникают радикально настроенные движения, — проговорил он наконец. — Да, они иногда перегибали палку, но с этим просто нужно работать. Их «новые сарматы» — это антитезис уральским казакам, которые когда-то вытесняли степные народы на юг. Они ездят на лошадях, стреляют, устраивают военные игры. Ну и что? Смешно думать, что Россию могут завоевать всадники с автоматами. Это нужно для их самоосознания, а не для войны.

— Всадники, да! Именно поэтому они делают ставку на грязную бомбу! Им нужны наши пастбища, реки, леса. Города им не нужны, они не знают, что с ними делать. Поэтому города они превратят в зоны отчуждения.

— Да нет никакой грязной бомбы, — фыркнул Лис.

Вернулась Кэрол. Она была всё также бледна, но её веки сильно покраснели. Вид был болезненный.

— Пыль попала, — шмыгнула она носом, промакивая глаза салфеткой.

Лис что-то спросил её на ухо. Она кивнула. Мы сели в машину.

Лис долго копался с ключами, то ли действуя мне на нервы, то ли из природной сонливости. Мы тронулись. Настроение стало совсем похоронным. Кэрол привалилась к боковому окну и на кочках её лоб глухо бился в стекло. Лис неподвижно глядел на дорогу. Дорога была идеально прямой, словно застывшей, и таким же застывшим был наш водитель.

Я подумал, что в самом деле переборщил с нажимом. Подсев к ним, я заговорил по-дружески:

— Молодёжь, да я всё понимаю: вы мирные люди, для вас это шок. Испытывать тревогу, когда сталкиваешься с подобным первый раз — это нормально. Но это пройдёт. У нас сильная армия, высокоточное оружие, лучший в мире десант. Мы вышибем коневодов дней за пять, а потом начнётся совсем другая жизнь. Жизнь по нашим правилам, без унижений.

— Я и так не чувствовала унижения, — проговорила Кэрол сонно. — Быстрых войн не бывает. Разнесут половину Казахстана.

— Забудь Казахстан. Казахстана нет. Елисей у нас историк по образованию, верно? Скажи, Елисей, чем был Казахстан до революции и гражданской войны 1918–1922 годов? Правильно — ничем. Уральская, Тургайская, Акмолинская, Семипалатинская области входили куда? В состав Российской империи. Вот что такое Казахстан! И сначала возникла Киргизская автономия со столицей в Оренбурге, которую следовало присоединять к России, потому что это были казачьи земли, русские. Но Ленину хотелось сыграть на национальном вопросе, дать местным племенам чувство автономии, идентичности… Ленина мировой коммунизм интересовал, а не судьба России. И что получилось? Получилось квазигосударство, сотканное из лоскутов. Южная Сибирь, Горный Алтай, весь Северный Казахстан — здесь много лет жили русские, украинцы. И это славяне принесли сюда цивилизацию, железную дорогу, металлургию, города! А их просто отсекли от России условной границей, проведённой исходя из мелкополитических задач того времени. Ну, что, Елисей, правильно я историю преподаю?

— Если так зарываться в историю, вам до Алматы идти придётся, она же когда-то казачьим городом Верный была, — хмыкнул он. — А потом что? В Калифорнии есть русское поселение, Аляска когда-то была российской, Донбасс населён русскими, и Финляндия до Брестского мира была частью Российской империи. Но время идёт, всё меняется. Нельзя переигрывать историю постоянно. В 1991 году Казахстан объявил независимость и стал самостоятельным государством. И с тех пор все страны, включая Россию, признавали его границы. Что изменилось?

— И в каких обстоятельствах это произошло? В обстоятельствах бесконтрольного крушения Союза, когда каждый феодал брал, что хотел. Они могли забрать все территории до заполярного Урала, да поленились. Никто не думал об исторической логике процесса, тогдашней власти важнее было удержаться в Кремле. Северный Казахстан должен был отойти нам — таков его генезис. И если бы не катастрофа 1992 года, этот вопрос непременно вернулся бы в повестку и был решён ещё в XX веке, причём не силовым путём, а через референдум. После взрыва АЭС, конечно, никто не хотел заниматься «проклятым местом», но недальновидность власти обернулась проблемами сейчас, когда Северный Казахстан превратился в ударный кулак для раскола России. Вот к чему приводит историческая нерешительность.

— Бред какой-то, — проговорил Лис. — Что изменится, если мы захватим Северный Казахстан? Мир станет безопаснее? Или на Киргизию пойдём — вдруг там тоже враги?

Я откинулся на спинку сиденья. Нервозность Лиса означала, что лёд тронулся. Я сказал:

— Конечно. Вы хоть и учите историю, но всё как-то вполглаза. Не хотите вы, молодёжь, замечать того факта, что на протяжении всей истории люди воевали друг с другом непрерывно. Вся ваша позиция лишь в том, что вам лично война не нравится. Ну, нравится она вам! Хорошо, я могу это понять. Вам хочется цветочки нюхать и на звёзды смотреть. Ну, так смотрите! Никто вас