туда не гонит. Есть люди, которые сделают эту работу за вас. Но вы должны понять, что война предопределена механизмом истории. В мире накопилось напряжение, и война — это способ разрядки. Так всегда было.

— Изнасилование — это тоже способ разрядки, — проворчал Лис. — И когда-то женщин брали самые сильные из племени, и так рождались целые поколения людей — пещерных людей. Но сейчас мы нашли другие способы разрядки, и всем хорошо.

— Да! — воскликнул я. — И это произошло потому, что появились сильные мужчины, способные защитить своих женщин.

— Защитить, а не взять силой! В основе всех отношений лежит взаимность, но когда доходит до отношений стран, в России почему-то видят силу единственной скрепой. И если с нами никто не хочет иметь дело, то это наша проблема, а не их.

Я помотал головой, шумно выдохнув, и сказал:

— Вы зря зацикливаетесь на Казахстане. Вопрос гораздо шире: идёт противостояние двух миров, двух парадигм. Нас много лет обжимают со всех сторон, нас не понимают, не слышат, забирают то, что по праву наше. Сколько можно терпеть? Мы терпеливый народ, мирный. Но когда под угрозой наше будущее, терпеть больше нельзя. Момент выбран правильно. И на кону не просто несколько рудников Северного Казахстана: на кону новая структура мира на века вперёд. А враг должен быть уничтожен! Такова цена за глупость и недальновидность.

— Какой враг? — воскликнула Кэрол. — Там люди живут, родственники наши!

— Катя, Катя! Мирное население само просит освободить их от ига сарматов, от этой черни! Идёт освободительная операция против военизированных частей противника. И за нашу решительность историки скажут России спасибо.

— Или не скажут, — буркнул Лис.

Я поймал его бурый взгляд в зеркале заднего вида и сказал:

— Время рассудит.

— Оно уже судит, — ответил он.

После въезда в Башкирию начинались предгорья Уральских хребтов, местность стала холмистой, а дорога узловатой, скручиваясь всё более тугими петлями. Через искрящиеся ветки берёз мелькали пятна гор, казавшиеся плоскими, картонными. Иногда дорога, сделав лихой изгиб, вела нас прямо на гряду скал, но в последний момент уворачивалась вправо или влево.

В районе Абзаково холмы уже окружали нас со всех сторон. Дорога текла между ними, как горная река. Когда-то земля здесь кипела от вулканов, оставив эти замысловатые слепки, покрытые сейчас зелёным ворсом разнотравий. Гряды холмов расползались в стороны, словно гигантские стада, цепляя спинами облака. Погода стала пасмурной и прохладной.

На затяжных подъёмах «Опель» гудел и трясся от натуги, как старый самолёт. Ближе к Белорецку горы почти исчезли из поля зрения: мы поднялись метров на двести и стали с ними вровень. Плотная зелень скрывала соседние пики, и рельеф ощущался только по крутизне подъёмов и всё более затяжным поворотам с полосатыми заграждениями.

Но у самого Белорецка горы снова показали зубы, скалясь гранитом через проплешины лесистых склонов. Сам город стоял на относительно ровном пятаке в окружении хребтов, защищавших его со всех сторон, словно он готовился к осаде. Частный сектор его окраин располагался на склонах, но центр стоял на возвышении, и всё здесь было прямым — и улицы, и коробки многоэтажек. Город словно не желал поддаваться морской болезни, которую навязывал ему рельеф, и подражал равнинным городам с их чёткими перспективами. В остальном он был довольно типичен, имел обелиск павшим воинам, множество сетевых магазинов с ядовитыми вывесками и по-башкирски пёстрые автозаправки. С улицы 50 лет Октября открывался вид на нижнюю часть города, на разноцветные крыши, тонущие в море зелени, на которые, словно цунами, надвигались туманные горы. Острый пик мечети протыкал небо.

С банкоматами в Белорецке нам тоже не повезло: большая часть просто не работала, остальные стояли пустыми. Мы заехали на заправку, где Лис расплатился деньгами, что я вручил ему утром. Он становился подозрительным.

— Лис, спокойно, — сказал я, стряхивая с заправочного пистолета капли. — Даже если все банкоматы закрыты — не страшно. Место, куда мы едем… В общем, там у меня есть деньги.

— А куда мы едем?

— Я же сказал, за Тирлян.

— За Тирляном тупик.

— Поэтому сейчас там безопаснее всего.

Чувствуя его недоверчивость, я добавил:

— Слушай, у меня там схрон. Мне надо отсидеться, пока всё затихнет. А деньги отдам. 500 долларов устроит? Завтра уже в Челябинске будешь.

Он кивнул и молча сел в машину. Я вдруг сообразил, что неработающие банкоматы спасают нас от обнаружения по банковской транзакции, если меня вообще кто-то ищет. Мне придётся отдать Лису деньги из валютной заначки, что нехорошо, если я всё-таки планирую бежать за границу, зато не оставляет следов. Знал бы, взял бы с собой больше рублей.

Миновав Белорецк, мы направились на северо-восток. Тирлян был старым посёлком, где двести лет назад работал железноделательный завод и была узкоколейная железная дорога в сторону Катав-Ивановска. После окончания «железного века» жизнь здесь застыла, превратив Тирлян в красивый и сонный городок. О прежних временах напоминали лишь несколько каменных построек и особый стиль местных домов. Когда «Опель» пылил по тирлянским улицам, Кэрол с интересом разглядывала деревянные дома в узорчатых ставнях, мрачные строения из окаменелых серых досок и здание клуба в стиле конструктивизма, с широким ступенчатым фасадом и высоким крыльцом. Горы здесь давили ещё безжалостней, чем под Белорецком.

Было шесть вечера. Небо затянули плоские маслянистые облака. Атмосфера становилась сумрачной и пустынной, как и сам Тирлян. Редкие жители тревожно разглядывали нашу машину: в глубинке сразу распознают чужаков.

Вскоре асфальт кончился. Мы ехали полями мимо вырубок, пастбищ и бурых стогов. Рельеф стал круче, дорога ныряла то вверх, то вниз, а вязкая масса гор наползала всё ближе. Теперь мы были в их власти. «Опель», наверное, напоминал щепку, которой играет потемневшее перед грозой море. Он скрёб то пузом, то бампером.

Этот путь я проделывал неоднократно, и всегда наступал момент, когда рвалась связь с цивилизацией и я оказывался в плену дикого Урала, мало изменившегося за сотни лет.

— Если ливень будет, дорогу развезёт, — проворчал Лис, глядя на загустевшее небо.

— Не развезёт, — заметил я. — Тут каменистый грунт.

— Долго ещё?

— С полчаса.

Вскоре мы добрались до поляны у галечного берега мелководной реки, которая огибала лесистую