Мрак смерил взглядом огромный камень, помрачнел, представиввеликана, который принес, стесал стенку, установил на перепутье. Тут хорошопоев, поднатужившись, вряд ли протащил бы больше двух шагов… Олег поднялголову, объяснил, что камень тащили сто человек. Мрак ожил, расправил плечи,взглянул соколом.

— А что начертано?

— Начертано чертами, не буквицами… значит, давно было.Угрозы, предостережения, советы. Направо поедешь — коня отберут, налево — вовсеприбьют. А вот если прямо — женату быть. Там анты жили, их потрепали здорово,любым зайдам рады, только бы племя укрепить…

Мрак поразмыслил, сказал одобрительно:

— Анты правы. По таким дорогам скитаются крутые парни.Любое племя выгадает, приняв к себе. Анты смышленее, сообразили. Ладно, пошли!

Он шагнул мимо Кровавого Камня, тут же забыв о нем. С глаздолой — из мыслей вон. Таргитай же спотыкался, все время оглядывался, как козана веревке. Не вытерпел, спросил с недоумением:

— Я не заметил никакой межи… Они что же, Степь делили?

— Здесь были поля, — ответил Олег сумрачно. —Колосилась рожь, пшеница. Здесь жили богатые, красивые и добрые люди.

Мрак оглянулся на них, отставших, бросил нетерпеливо:

— Доброта выветрилась, угрозы остались… Можете быстрее?Плететесь как тараканы на морозе!

Они часто переходили на бег, дважды пересекли сухие русларучьев. Олег толкнул замученного Таргитая, напомнил Мраку, что если раскопатьпесок, то в ямку может набраться вода. Мрак ухмыльнулся, дал дружеского шлепка,мол, хитрость разгадана, а Олега от толчка унесло вперед.

Когда солнце повисло в самой середине небесного купола, Мракначал на бегу принюхиваться:

— Вон там чахлые кустики, видите? Чем скорее доползете,тем быстрее ляжете на свои пуза, лодыри!

Таргитай и Олег уже едва плелись за Мраком, но, заслышав проотдых, Таргитай каким-то образом наддал, кусты приблизились, и он вломился вних, как лось. Он уже лежал на пузе, как предрекал Мрак, когда веткизашелестели, осторожно приблизился Олег, вытягивая шею и пытаясь заглянуть засоседние кусты. Следом шагнул Мрак, буркнул:

— Никого нет, не трусь. Я уже проверил.

Таргитай не пошевелился, даже когда Мрак развязал мешок и выложилполовинку каравая и жареное мясо. Мрак пощелкал языком, принялся есть,нахваливая и причмокивая. Таргитай лежал пластом недолго — начал недовольноподергиваться, его пальцы сами подползли к хлебу.

Когда волхв отдышался, Таргитай уже держал хлеб в однойруке, а в другой — мясо. Мрак лежал на спине, закинув руки за голову. В небебыло чисто, ни облачка, но глаза Мрака неотступно следили за видимой только емуточкой.

Было жарко, сухо и тихо. Звонко жужжала крупная мошка,запутавшись в паутину. Серебристые нити протянулись между двух толстых веток,новенькие, свежие. Мошка отчаянно трепыхалась, прилипнув брюшком. Пробежалтолстый прыткий паук, похожий на бескрылого шмеля. Солнце сверкало на радужныхкрыльях, по ним прыгали крохотные цветные искорки. Паук подбежал, деловитопотрогал мошку передними лапами, смешно привстав на задних лапах. Мошка встрахе забилась, а паук начал торопливо вытаскивать едва заметную тонкую нить.Мошка в последнем усилии попыталась взлететь, серебряный канат за ней выгнулсякак лук, но паук набросил нить, как степняк набрасывает аркан, подтянул, умелоспеленал.

Олег даже жевать перестал, засмотрелся. В глазах егоразрослось удивление:

— Откуда он берет нить? Из пасти? Это слюна, чтотвердеет?

— Из пуза, — ответил Мрак, взглянув издали. —У него там ткацкий станок.

Он снова обратил взор к небу. Таргитай подполз на коленях,осторожно взял мошку кончиками пальцев. Паутина натянулась, паук в испугеотпрянул. Таргитай отделил кокон с мошкой от паутины, начал осторожненьковыпутывать крохотное тельце и радужные крылья, стараясь не задушить в толстыхпальцах.

Олег сказал недовольно:

— Зачем?.. Еще чуть-чуть, и я бы понял, как он этоделает!

— Но она бы погибла…

— Ну и что? Мошка!

— Зато такая красивая.

— Ох, Тарх… Как тебя еще вдобавок не забили кольями!

— Тебя изгнали тоже, — напомнил Таргитай.

Он бережно снял последнюю нить, мошка неуверенно расправилакрылышки. Таргитай пошевелил пальцем, но мошка взлететь не рискнула, полезла насамый кончик, потопталась, перебирая крохотными лапками. На солнцепросвечивала, Таргитай разглядел, как внутри билось маленькое сердечко.Крылышки завибрировали, мошка вдруг исчезла, словно растворилась в синем небе.

Олег сердито повернулся к Таргитаю спиной. Голодный паук суетливобегал по нитям, латал дыру в сети. Мрак повернул голову, смотрел, скалил зубы.Изгнали обоих, но какие разные!

Таргитай обернулся к оборотню, сказал жалобно:

— Мрак, скажи ему! Мы же за справедливость? А паук еедушил. Толстый, поганющий…

— Ты сам толстый, — ответил Олег зло. — Мрак,что делать с этим дураком? Я, может быть, новое заклятие бы придумал!Оставалось чуть-чуть понять…

— Понять! — сказал Таргитай саркастически. —Главное, сердцем чуять!

Мрак даже не повернул голову. Он наблюдал за невидимымжаворонком, губы шелохнулись в хмурой усмешке:

— Паук, мошка… Нашли о ком сердоболиться. Со мной двоесуществ куда беспомощнее. Им бы уцелеть!

Пока пережидали полуденный зной, Таргитай часто и жадно пил,но вода снова уходила обильным потом. Костлявый Олег прикладывался к баклажкереже, а Мрак напился лишь однажды, запив последний ломоть печени.

Когда лучи солнца стали не отвесными, а косыми, Мраквыглянул из-под зелени веток, потянул носом:

— Видите густой кустарник? Там малый ключ. Тарх, соберипустые баклажки, наполни.

Таргитай нехотя поднялся:

— А почему мы сразу не пошли туда, если там родник?Полежали бы на травке.

— Туда каждый прет сразу, — ответил Мракнасмешливо. — Издали видно, что там вода, только вам невдомек… А вам дракини к чему, верно?

Олег торопливо закивал:

— Верно-верно, Мрак! Тарх, чего стоишь, иди за водой.Сполосни сперва. И не зачерпни с водой лягушку. Если проглотить такую, онавыведет в животе головастиков, а по ночам, когда человек спит и открывает рот,они будут выходить и охотиться на комаров…

Мрак, помахивая веточкой, сказал с интересом:

— Здорово, надо будет завести. Пусть ночью по мнепрыгают эти зеленые, ловят проклятых кровососов!

Таргитай унесся, собрав все баклажки. Волчью шкуру оноставил в кустах, пусть сохнет от пота, солнце нещадно палило обнаженные плечии спину. Еще у поляны обгоревшая кожа два раза облезала широкими клочьями, каку змеи, сейчас — тьфу-тьфу! — закрепилась, только потемнела, огрубела.