Выход замаячил серым треугольником на фоне непроницаемойтьмы. Мазур осторожно выбрался наружу первым, ощутил ночную прохладу, сделалпару шагов в зыбком лунном сиянии.

Показалось ему, или длинное темное тело с нечеловеческимпроворством у т я н у л о с ь за скальный выступ? Ну, не пойдешь же тудавыяснять... На цыпочках они кинулись бежать по неширокому проходу меж бугристыхскал...

Слаженный хор звериных воплей звучал как-то и н а ч е. А вследующий миг Мазур осознал, что крики приближаются – и очень быстро!

– Ходу! – выдохнул он сквозь зубы.

Они припустили вперед, уже не скрываясь, потому что глупобыло теперь таиться. Сзади слышался азартный топот, рычанье и рев, урчанье ивизг. Обернувшись на бегу, Мазур увидел несущуюся следом толпу причудливыхфигур – и две пары горящих зеленым глаз, передвигавшихся на уровне поясавзрослого человека...

По ним-то он и ударил длинной очередью, без малейшихсомнений и колебаний. Церемониться и миндальничать не было смысла. Оборотни онитам или нет, но они м е с т н ы е, а значит, должны прекрасно понимать: человекс автоматом шутить не будет и уж безусловно не принадлежит к прекраснодушныминтеллигентам-энтомологам...

Новый взрыв рева и вселенского хая, причем в нем теперьявственно прорезались крики боли. Анка тоже послала туда очередь – и они вновькинулись бежать. Оказавшись отделенным от погони поворотом сузившегося прохода,Мазур выхватил из кармана маленькую круглую гранату, сноровисто вырвал чеку ишарахнул ее за поворот, предварительно отсчитав две секунды для лучшейусвояемости лекарства...

В узком проходе громыхнуло на совесть. Он заметил краешкомглаза, как Анка энергично, отнюдь не по-женски размахнулась и вторая гранатаполетела туда же. Осколки с воем и скрежетом м а х а н у л и по камню.

На мгновение воцарилась тишина – можно представить, чтонатворили в узком проходе против толпы бельгийские убойные игрушечки армейскогообразца...

Они кинулись бежать. Вовсе не заполошно – отступали рассудочно,хладнокровно, время от времени оборачиваясь, готовые к стрельбе, – но шумаи топота погони больше не слышалось, должно быть, даже для этих отпетыхголовушек примененные аргументы оказались крайне убедительными и вмиг отбиливсякую охоту гоняться за ненужными свидетелями.

Скалы расступились. Вот она, кромка леса, казавшегосясплошной темной стеной. Что-то мелкое, вроде бы неопасное шарахнулось из-подног, почти не производя шума, улепетнуло меж деревьями – судя по реакции, изразряда вечных беглецов, а не хищников...

Оказавшись в тени деревьев, Мазур остановился, придержалАнку, нацелившуюся было, судя по запалу, не останавливаться до самого морскогопобережья. Шепотом приказал:

– Ложись!

И первым плюхнулся в густую траву, выставив автомат. Послесекундного колебания Анка рухнула рядом. По щеке Мазура тут же обрадованнопоползло что-то склизкое, многоногое, противное, – но Мазур не помнилтакого в списке способных ядовито кусаться, а значит, следовало перетерпеть.

Самое безрассудное – очертя голову нестись темной ночью почащобе, тем более африканской. Каким бы ты ни был подготовленным, ничего нестоит угодить ногой в яму и сломать ее к чертовой матери, налететь мордой насук (и хорошо еще, если щекой, а не глазом или шейными артериями), напоротьсяна зверя, наступить сгоряча на ползущую по своим делам змею, которая обидится ицапнет качественно. Да мало ли опасностей... Вообще, самое умное дляпреследуемого в таких условиях – тихонечко затаиться на положении «ни гугу».Пусть как раз погоня азартно ломится, сама толком не зная куда, в горячкесбиваясь с верного направления...

На фоне темного камня замаячили светлые пятна – леопардовыешкуры. Мазур тщательно прицелился, перебросив переводчик на одиночный огонь,подвел мушку под прорезь, выбрав себе цель. Тихонечко предупредил Анку воизбежание ненужного дублирования и зряшного расхода патронов:

– Мой – крайний справа.

– Поняла, – откликнулась она, чуть переведя стволлевее.

И вновь секунды ползли, как улитки, а минуты шкандыбали, какчерепахи. Не менее десятка пятнистых силуэтов топтались у выхода изнагромождения скал. Вполне возможно, они о чем-то переговаривались, но былослишком далеко, чтобы расслышать. В конце концов (прошло не так уж многовремени, минут пять) зловещие фигуры в капюшонах из звериных голов тихонечкоотступили. Грубая проза жизни в лице автоматов и гранат восторжествовала наддревними кровавыми забавами... надолго ли?

Расслабляться, безусловно, не стоило.

– Я тебе точно говорю, там было аж два леопарда, –сказала Анка упрямо.

– Охотно верю.

– Я серьезно.

– Я тоже, – скучным голосом сказал Мазур. – Нувидел я их, видел, это, точно, не галлюцинация... И что? Я же тебе говорю: мы –в Африке. А тут в глухих уголках можно столкнуться черт-те с чем... Плавали –знаем. Не забивай голову ненужными вещами, мы же не репортеры, обязанныеохотиться за секретами и сенсациями. Своих забот выше крыши.

– Да знаю я. Интересно просто. Я ж отчетливо видела...

Они шагали по редколесью, посреди редких и совершенно неопасных пока что лесных шумов: покрикивали птицы, верещала высоко в кронахмелкая обезьянья сволочь, а временами появлялись то справа, то слева то ликрохотные болотца, то ли огромные лужи, принадлежность сезона дождей, где натолстых мясистых листьях орали здоровенные лягушки. Вертолетов в небе пока чтоне слышалось, опасные звери не попадались, вчерашние ряженые убийцы тоже покачто не давали о себе знать. Все вроде бы прекрасно – вот только оба невыспались, глаз не сомкнули всю прошлую ночь. Так до рассвета и пришлосьпросидеть, держа палец на спусковом крючке, включив на полную мощность все пятьчувств и то загадочное шестое, о котором ничего толком неизвестно, но все же вкритические моменты начинаешь что-то такое в себе ощущать...

– Лишь бы эти бандерлоги вслед не пустились, – сказалаАнка сварливо. – Мало нам хлопот...

Мазур покосился на нее, фыркнул:

– Могли сделать и почище.

– Как это?

– Порчу на нас навести, скажем. Вот шагаем мы как ни в чемне бывало, а порча нас уже достала, прижилась в организме, жрет потихоньку...

Анка так и вскинулась:

– Поди ты с такими шуточками! Накличешь еще что-нибудьтакое...

Судя по ее озабоченному лицу, она после вчерашнего ужегораздо серьезнее относилась ко «всякой мистике». Впрочем, Мазур и сам пожалелуже, что взялся шутить на такую тему: как-никак не в цивилизованных местахсидишь у камина с бокалом в руке, а тащишься по африканским дебрям, гдеслучается такое, что способно переубедить самого завзятого скептика...