глоток оказался настолько живительным, что я невольно закрыла глаза, наслаждаясь вкусом чистой воды.

Новый шум заставил вздрогнуть. Словно что-то металлическое покатилось по полу где-то впереди. Это помогло пересилить себя и слабость собственного тела. Фляга отправилась обратно в мешок.

Когда я пошла дальше, стена начала отдаляться. Сперва я касалась ее локтем, затем пальцами, а потом и вовсе, даже вытянув руку, не смогла дотянуться. Значит, место, в котором оказалась, становилось все шире и шире.

А потом пространство словно распахнулось передо мной, и я оказалась на границе огромной пещеры. Здесь ощущалось дуновение ветра, и свежий воздух показался таким же сладким, как и вода, которую я недавно пила. Где-то стены фосфоресцировали, где-то были покрыты вкраплениями светящихся прожилок, но бо́льшая часть тонула во тьме. Окажись я внутри сразу после слепящего жаркого солнца, не разглядела бы ничего, но сейчас мне казалось, будто света хватает. По крайней мере, чудовищ я видела. Много. Они ползали по стенам, свисали с потолка, прятались в каменных норах, оставив снаружи длинные хвосты. Особенно большое количество собралось вокруг некоего объекта, плохо различимого из-за мельтешащих тел.

Вот опять коснулся слуха глухой металлический звук, а монстры зарычали и слегка подались назад, открыв взгляду часть конструкции, возле которой нарезали круги. Мне показалось, я вижу верхние концы решетки, упирающейся в камень. А затем я услышала шаги – или это просто начались галлюцинации. В детстве подобное случалось какое-то время после «чудесного» спасения из пустынь. Мне иногда представлялись отчетливые образы того, чего в реальности не было.

Но шорох шагов повторился. Это определенно было шарканье ног – сложно спутать его с чем-то еще, особенно когда долгое время слышишь лишь топот, шорох, писк, поскрипывание и скрежет.

Я не сразу увидела того, кто издавал этот звук, а лишь когда кишащие в одном месте чудовища отхлынули в разные стороны.

И это был настоящий шок.

* * *

– Его укусил временщик. – Эсташ закончил накладывать повязку и передал Марионе коробку с бинтами.

Арриен ощутил, как ноге стремительно становится легче, а жжение сменяется легким зудом.

– Кто такой временщик? – Ирэн в отчаянии смотрела на не узнающего ее защитника. Будь ее воля и имей она столько сил, выжгла бы напрочь дурацкую пустыню, вплоть до камня, лежащего под ее песками.

– Разновидность монстров, чей яд оказывает влияние на мозг, – пояснил Эсташ, наблюдая, как жена относит коробку. Когда Маришка вернулась к постели Арриена, энсгар неожиданно притянул девушку к себе и крепко обнял. Ирэн воззрилась на них с таким выражением лица, словно на глазах только что рухнули непоколебимые башни Царима. Что это? Проявление чувств от защитника, от высшего вечно невозмутимого создания по отношению к дочери рудокопа? Она ведь не выдаст ему новых рудников! А Трен не мог оказаться прав. Все знают, защитники любить не умеют. Они не способны на чувства, поскольку ей, Ирэн, вечно твердили именно об этом!

– Арриен совсем ничего не помнит! – проговорила Мариона, прислонившись головой к груди мужа.

– Память не стирается, блокируется лишь механизм извлечения воспоминаний. Это временно. – Эсташ обратился к брату: – Как себя чувствуешь?

– Почти не жжет, – Арриен потер ногу поверх повязки, – а в целом мерзкое ощущение. Не могу сориентироваться и понять, что происходит.

Эсташ крепче сжал объятия, интуитивно и мягко воздействуя на чувства жены в попытке рассеять ее грусть.

– Неясно, как ты подставился? – нахмурился он.

– Пойму, когда вспомню, – ответил брат. – Долго еще?

– Могу погрузить тебя в сон, тогда ничто не будет мешать защитному механизму бороться с ядом.

– Сон? – Арриен потер лоб и оглядел встревоженные лица окруживших его людей. Не то чтобы он ощущал себя потерянным или уязвимым, но непонимание ситуации в целом рождало беспокойство внутри. Разум не давал отгадок, зато ощущения подсказывали достаточно четко. Например, со светловолосым мужчиной, занимавшимся раной, было свободно и легко, он ощущался родным, как и темноволосая девушка в его объятиях, с нежной улыбкой и красивыми встревоженными глазами. Они определенно были близки Арриену, рождая в душе желание ограждать и защищать. Другая девушка, находившаяся под просторным светлым тентом, не вызывала никаких особенных чувств и ассоциаций, хотя еще там, в лодке, назвалась его невестой, объяснив смысл этого понятия. В целом такое же ровное спокойное ощущение без лишних эмоций существовало по отношению ко всем, кого он успел встретить с момента, как летел в воздухе над оранжевыми песками. Рефлексы срабатывали сами собой, за спиной раскрывались крылья, по коже струился огонь или же гас, когда рядом оказывались люди. Арриен знал, как взять протянутую ему фляжку и отпить из нее воды, чувствовал смысл таких, вероятно очень привычных, вещей, как сон, и понимал сказанное другими, понимал на уровне ощущений. Однако уснувший мозг по-прежнему не давал ему покоя. Беспокойство. Еще одно чувство, рожденное скрытыми воспоминаниями.

– Жаль Зою, – сказала вдруг девушка, которую нежно обнимал его брат, – если ты не принес ее, а поисковый отряд нашел лишь обломки лодки… – она вздохнула и уткнулась лицом в грудь Эсташа.

– Зоя, – повторил Арриен, ощутив, как беспокойство усилилось. В тревоге он посмотрел на брата. – Погрузи меня в сон. Кажется, я должен что-то вспомнить.

Глава 11

Так трудно мне никогда еще не было. Сдержаться и не кинуться вперед, к клетке, казалось непосильной задачей. Удерживало лишь ощущение, что все происходящее – полный бред. Когда чудовища отхлынули в стороны, первым я увидела ариса Нейтона. Истощенного, не похожего на себя, но именно его. Он сидел на каменном полу и изредка поднимал металлическую миску, чтобы провести ею по прутьям. И даже не сразу заметил, что чудовища уже отступили, давая дорогу еще одному человеку.

Очень странный, почти такой же худой, как арис Нейтон, он при этом не выглядел истощенным. Он двигался легко, быстро, суставы ходили точно шарнирные. Вот он под совершенно невероятным углом изогнул шею, подбираясь ближе к учителю.

– Это тебе, – его голос звучал как скрип несмазанных ржавых деталей, вызывая желание заткнуть уши. – Вода, ты хочешь воды?

– Убери, – арис отмахнулся миской, стукнув ею по решетке.

– Ты же хочешь пить?

– Хочу.

– Вот вода.

– Это отрава! Ты поишь меня ею уже долго.

– Это вода. Хорошая, холодная вода.

– Отрава!

– Ты живой, – проскрипел человек, если он был человеком. И если сначала мне показалось, что чудовища точно так же не воспринимают его, как и меня, то теперь я поняла – они его замечают. Отскакивают, стоит ему махнуть рукой, убираются с пути, если он вдруг меняет направление. Как сейчас, когда существо бросило на пол помятую