Тихий шепот - Нева Олтедж

Автор: Нева Олтадж

Книга:Тихий шепот»

Серия: «Идеальное несовершенство» книга 2

«Тихий шепот» — полнометражный роман с несколькими откровенными сексуальными сценами, без обмана и с гарантированной ХЭ.

Вторая книга из серии мафии «Идеально несовершенство». Каждая книга в серии посвящена отдельной паре и может быть прочитана как самостоятельная, но для получения максимального удовольствия следуйте рекомендуемому порядку чтения

Примечание автора:

Американский язык жестов (ASL) часто используется в этой книге для общения. Хотя структура предложений на ASL значительно отличается от разговорного языка, я позволила себе творческую вольность, чтобы диалоги на ASL следовали правилам грамматики американского английского языка для более легкого течения сюжета. Надеюсь, вы не будете возражать против такого решения.

Перевод: Аббадон

Редактура: Пушок

Русификация обложки: Xeksany

Тексты всех произведений выложены исключительно для ознакомления.

 Не для коммерческого использования!

При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованные в данной группе тексты с целью получения материальной выгоды.

Пролог

Двенадцать лет назад

Михаил

Грохот открывающейся двери прорвался сквозь мое затуманенное сознание, за которым последовало ощущение падения в замедленной съемке. Где-то вдалеке шепчутся незнакомые голоса, постепенно становясь громче, пока я не слышу только торопливые крики.

Слева от меня раздается вздох:

— Матерь божья.

Я пытаюсь открыть глаза, но не получается. Лишь с несколькими попытками мне удается открыть глаза, но все, что я вижу, — размытые очертания.

А потом приходит боль.

Ощущение такое, будто в меня вонзили тысячу ножей, лезвия которых глубоко вонзились в мою плоть. Острая, обжигающая боль.

Я задыхаюсь и пытаюсь говорить, но получается только болезненный хрип. Пустота снова смыкается, звуки медленно затихают, и я погружаюсь в пустоту. Последнее, что помню, — это обрывки фраз, которые пробиваются в мое угасающее сознание, пока не остается ничего. Только боль.

— Роман! . . . Михаил еще жив!

— Господи... прижми что-нибудь к его лицу...

— Я не уверен, что он выживет...

— Кто-нибудь еще жив?

— Нет, они все мертвы.

Глава 1

Наши Дни

В пустом вестибюле Чикагского оперного театра звук моих туфель отдается эхом, смешиваясь со слабыми вступительными нотами «Лебединого озера», доносящимися из коридора слева. Поскольку балет уже начался, вход свободен. Я киваю охраннику, затем иду по длинному коридору к двойным деревянным дверям в дальнем конце, и тут мое внимание привлекает плакат, висящий на стене.

Они поменяли фотографию. На предыдущей была изображена вся труппа в середине группового прыжка, снятая издалека, так что была видна вся сцена, а на новой - только один танцор, снимок увеличен. Я подхожу ближе, пока не оказываюсь прямо перед изображением. Не задумываясь, я прослеживаю пальцем по контуру ее лица, по острым скулам, губам накрашенных помадой цвета вишни и глазам, которые, кажется, смотрят на меня. Большими буквами вверху афиши написано, что сегодняшнее вечернее шоу — ее последнее выступление. Похоже, сезон закрывается.

Порой я представляю, как подхожу к ней, возможно, после одного из ее выступлений. Мы обмениваемся парой слов, и я приглашаю ее на ужин. Без особых изысков, возможно, в уютный ресторан в центре города. Где подают лучшее вино и ... Я ловлю свое отражение на стекле, которое закрывает афиша, и тут же отпускаю руку, чувствуя, что мое прикосновение каким-то образом ее запятнало. Думаю, это настолько близко, насколько можно подпустить такого человека, как я, отвратительного внутри и снаружи, к такому совершенству.

Я осторожно открываю большую деревянную дверь и незаметно проскальзываю внутрь. В зале довольно темно, единственный источник света исходит от сцены, но я все равно стараюсь держаться в тени, где темнота наиболее густая. Я всегда соблюдал крайнюю осторожность в преследовании своей навязчивой идеи, всегда следил, чтобы приходить после начала спектакля и уходить до его окончания. Так меньше привлекаешь внимание. Сказать, что я не сливаюсь с толпой, было бы преуменьшением.

Моя внешность никогда не беспокоила меня. В моей сфере деятельности, чем страшнее ты выглядишь, тем легче заставить людей говорить. Иногда хватало только войти в комнату, и они выкладывали все, что знали. Помогала и моя репутация.

Найти шлюху обычно было непросто, но это не имело никакого отношения к моему лицу. Многие женщины из нашего круга горели желанием заманить «Мясника братвы» в свою постель, но они становились гораздо менее охочими, когда я знакомил их с правилами: снимать только необходимую одежду для работы, строго сзади и без каких-либо прикосновений.

Гражданские реагировали по-разному. Большинство старались не смотреть напрямую на меня. Другим нравилось глазеть. Меня вполне устраивал любой расклад.

Так какого черта это беспокоит меня сейчас? Почему я как психопат прячусь по темным углам, преследуя эту девушку, которую видел только издалека? Я все еще сомневаюсь в своем здравомыслии, когда раздается соло скрипки, и я снова смотрю на сцену. В музыке я не разбираюсь, но не пропустил ни одного ее концерта в течение нескольких месяцев, и теперь я точно знаю, когда начинается ее часть. Когда мой взгляд находит ее, скользящую к центру сцены, я чувствую, как дыхание сбивается в груди.

Она как видение кружится по сцене в длинной юбке из шифона, и я завороженно слежу за каждым ее движением. Ее светлые белокурые волосы закручены на затылке, но вместо того, чтобы придать ей строгий вид, эта суровая прическа только подчеркивает ее идеальные кукольные черты. Она похожа на маленькую птичку - грациозную и хрупкую — и, Боже... такую невыносимо юную. Я опираюсь на стену позади себя и качаю головой. Если я не вырвусь из этого безумия, я сойду с ума.

После окончания ее роли я ухожу, но вместо того, чтобы сразу направиться к выходу, я иду к большому столу возле двери за кулисы. Он завален цветочными композициями, которые посетители оставили для отправки в гримерки танцоров. Странное решение, но оно мне подходит. Как всегда, я оставляю одну розу и иду к выходу.

— Отец хочет с тобой поговорить, — говорит мама с порога.

Я не обращаю на нее внимания и упаковываю последний из своих костюмов в тонкую белую бумагу, попутно очерчивая линию юбки из тюля. Затем