– И для тебя невероятно сложно подавить инстинкты?

– Я говорю себе, что он частично человек, разум кое-как держит контроль. Но защитники созданы для борьбы с чудовищами, это заложено на более глубоком уровне, чем все разумные объяснения. Инстинкты срабатывают в первую очередь.

– И это ваша единственная слабость, – вздохнула девушка, вспомнив, как в свое время сыграл на инстинктах защитника Олайош.

– Они наш антипод, и мы созданы их убивать, а не щадить, – проговорил Эсташ, привлекая ее ближе и со вздохом утыкаясь лицом в пушистые волосы.

Мариона опустила глаза на их руки, рассматривая проступившие огненные узоры крыльев, а муж добавил:

– Никто из оставшихся монстров, несмотря на их численность, не обладает качествами наших истинных противников – высших. Их умом, расчетливостью, силой, равной силе защитников. Много веков никто не мог собрать чудовищ вместе и управлять их сознанием, точно единым организмом. И тем более обращать в чудовищ тех, кого мы должны защищать.

Молчание, последовавшее за его словами, было выразительнее любых слов и позволяло в полной мере осознать масштаб катастрофы, но гром грянул спустя еще несколько мгновений, когда Эсташ проговорил:

– Я хочу, чтобы ты уехала.

Мариона резко отстранилась от надежной груди, рядом с которой не страшны были все чудовища мира, и вскинула голову, ловя его взгляд, но защитник отвернулся.

– Ты улетишь с ближайшим аэростатом.

– Это приказ энсгара? – сдавленным голосом спросила девушка.

Она не видела судороги, прошедшей по его лицу, и не заметила, как участилось его дыхание, поглощенная собственной болью. Слышала только голос, ответивший привычно спокойно и невозмутимо. Голос, который никогда не повышался до крика и едва ли хоть раз звучал по отношению к ней столь безапелляционно.

– Да.

Мариона сморгнула набежавшие слезы и быстро отерла их свободной рукой.

– Как скажешь, – произнесла она, уже чувствуя ту опустошенность, которая накатывала всякий раз, когда Эсташа не было рядом. Ей понадобилось усилие, чтобы овладеть голосом и заставить его звучать как можно спокойнее:

– Я пришла сказать, что была в шатре у Зои и говорила с ней. Она рассказала не много, но сказанное навело меня на одну почти невероятную мысль, будто Зоя обладает способностями жрицы.

– Жрицы? – Эсташ резко вскинулся, а владевшая им усталость от бесплодных попыток излечить тут же растворилась в волне вновь полыхнувшего огня.

– Я сделала вывод, что ее способность быть незаметной для чудовищ – это последствие загаданного еще в детстве желания. А эти новые возможности, которые вернули ее в Альбергу, тоже итог дара и еще крови какого-то монстра, упомянутого в рассказе. Не знаю, о ком шла речь.

Маришка сделала попытку вывернуться из-под охватившей ее руки, чтобы снова взглянуть в лицо Эсташа, однако защитник не отпустил, мягко, но крепко удерживая на месте. Девушка понимала как никто другой, насколько глубоки могли быть чувства, скрываемые за невозмутимой внешностью крылатых воинов, чей внутренний щит не уберегал их от эмоций в случаях поистине уникальных. А этот был самым уникальным.

– Жрица, – повторил энсгар.

– Мне кажется, я послужила некой причиной… – смущенно проговорила Мариона.

– Причиной?

– Того, что Зоя встретилась именно Арриену. Ведь если судьба сталкивает защитника и жрицу, а их путям суждено сойтись, то это могут быть любые люди. Однако я однажды пожелала, чтобы Риену попалась подходящая девушка. Я не загадывала его жрицу, понимаешь, это слишком непредсказуемо и маловыполнимо, но просто ту, кто могла бы подойти. Он ведь очень сдержан, идеально контролирует эмоции, пускай и кажется более открытым.

– Зоя не знает, что способна влиять на действительность?

– Нет. Я побоялась объяснять ей сейчас. А она не умеет выстраивать загаданное правильно или управлять им осознанно. Еще я опасаюсь, как бы наши с ней желания не пришли в резонанс, ведь теоретически жрицы должны действовать слаженно, а я прежде не встречала других.

– И защитники не встречали, – негромко произнес Эсташ, – очень долгое время.

– Я знаю. – Мариона крепко обняла мужа, а затем все же выскользнула из-под его руки и заглянула в глаза. – Мне привести ее? Вдруг мои выводы ошибочны? Стоит убедиться.

Энсгар бросил быстрый взгляд на Нейтона.

– Нет, – твердо проговорил. – От меня ни на шаг. Арриен ее приведет.

* * *

Вестник впорхнул в палатку и белым листком лег на ладонь защитника. Арриен прочел слова, выведенные каллиграфическим почерком брата, и недоуменно нахмурился. В самой просьбе привести Зою в операционный отсек не содержалось ничего необычного, но формулировки звучали словно намек на необходимость конвоя. Непредсказуемость девушки и ее из ряда вон выходящие поступки вполне оправдывали подобные меры, впрочем, как и защитные чары, наведенные на тент, из которого сама она не могла выйти, и не впускавшие внутрь посторонних (кроме, пожалуй, его да Марионы). Однако Арриен слишком хорошо знал Эсташа, чтобы ощутить нечто еще, пока не отраженное в записке.

Он отложил в сторону письмо из дома, в котором отец заверял, что дела в полном порядке и вполне терпят до возвращения главы рода, и поднялся.

Путь до тента, где находилась Зоя, занял не более нескольких минут. Арриен предусмотрительно постучал о деревянный шест у входа. Окликнул девушку по имени, а затем выждал немного и вошел внутрь.

Никто так до сих пор и не сподобился принести мне кусок сырого, истекающего кровью мяса. Раздражение росло пропорционально чувству голода, а тело продолжало зудеть. Я развлекала себя тем, что напрягала и ослабляла слух, пытаясь различать голоса за пределами палатки. Но явно наведенные вокруг чары создавали лишь безголосую пустоту, и пришлось переключиться на наблюдение за мошкой, бившейся под куполом тента. Мелкая, черная, она ударялась о белую ткань, ища выход наружу, и я некоторое время рассматривала ее прозрачные крылышки, пока вдруг не сообразила, что она высоко и такая микроскопическая, что сложно заметить. Уж точно не углядеть обычным человеческим зрением. Попятившись, я споткнулась о кушетку, с которой до этого спрыгнула, и попыталась свыкнуться с новым открытием.

В этот момент наведенная тишина пропустила внутрь палатки посторонние звуки: стук и знакомый голос, окликнувший меня по имени. Я резко развернулась, пригибаясь к земле и выставляя перед собой руки в защитном жесте. О, этот голос не сулил мне ничего хорошего.

Защитник откинул полог и вошел.

Как все перевернулось внутри меня! Страх, ощущение жуткой и близкой опасности и проявившиеся во всей яркости желания человеческой сущности. Такой слабенькой, но по-прежнему являющейся частью меня.

Мы встретились взглядами. С моих губ сорвалось шипение, в его глазах полыхнул огонь, мигом переметнувшийся на лицо, волосы и кожу. Я пригнулась еще ниже, готовясь к стремительному рывку.

Броситься