я. — Он возвращается, чтобы промыть трубы. Это пожилой человек с артритом.

Я тут же пожалела о том, что сказала. Он мог почувствовать в моих словах угрозу, и они могли его разозлить. Я не знала, на что он способен. Казалось, каждая секунда решает нашу судьбу.

Как только я закончила говорить, он принял решение. Он быстро подошел к стулу, на котором сидела Кэрри, схватил ее длинные светлые волосы и одним движением намотал их себе на запястье. Когда он коснулся лезвием ее шеи, у меня перехватило дыхание.

— Теперь, — сказал он, — мы сыграем.

Мы молча смотрели на него.

— Видишь шахматы? — спросил он.

Питер был мертвенно бледен, но храбро посмотрел туда, куда было указано. На кухонном столе лежала лишь найденная мною недавно шахматная доска.

— Открой их.

Питер взял доску и осторожно раскрыл.

— Давай быстрее, pronto. Расставь фигуры.

Питер перевернул доску и расставил фигурки — белые с одной стороны, а черные — с другой.

— Вы будете играть в шахматы, — сказал Джоэл. Точнее Джоэл — Тоньо, от моего брата в нем уже ничего не осталось, ни единой черты: парень с намотанными на руку волосами Кэрри, был смертельно опасным чужаком.

Он тихонько дернул Кэрри за волосы, как жестокий ребенок, взявший за уши кролика.

— Вы будете хорошо играть. Понятно?

Губы Кэрри шевелились.

— Да, — прошептала она.

— Я буду рядом с вами, посмотрю как вы играете. — Его голос стал мягким, почти ласковым. — Мой приятель полежит пока у меня в кармане. Секунды хватит, чтобы достать его.

Он медленно отпустил ее, а затем провел ладонью по ее волосам. Мне стало не по себе. Я вспомнила, что он так же гладил волосы Шерри в ту ночь…

Барон, высунув язык, сидел возле раковины. В его черных глазах читалось удивление, с которым он наблюдал за нашим поведением. Затем он яростно залаял, защищая нас от мистера Ольсена.

— Впусти его, — сказал он. — Только не делай глупостей.

— Не буду, — сказала я.

— Правильно. Ты же в своем уме, — усмехнулся он. От этой усмешки я почувствовала слабость в ногах. С огромной осторожностью я поднялась, подошла к входной двери и открыла ее.

— Чем у вас так хорошо пахнет? — спросил мистер Ольсен, в руках которого была большая банка с кальцинированной содой. Я вспомнила, что похлебка из консервов все еще стояла на плите.

— Мы еще не завтракали, — услышала я свои слова.

Социальные рефлексы очень живучи. Даже в самый страшный момент, когда жизнь Кэрри была в опасности, я все еще находила в себе силы разгуливать по комнате и болтать.

— Успокойся, Барон. Это мистер Ольсен.

— Хороший мальчик, — сказал мистер Ольсен с опаской. Было трудно понять, играет ли Барон или всерьез намерен облаять его.

— Он лишь приветствует вас, — сказала, я. — Он совсем не злится.

Мистер Ольсен нагнулся и осторожно похлопал его по спине.

— Из него получится хорошая сторожевая собака, он прекрасно лает, — он выпрямился и осмотрелся. — Привет, Питер. Хорошо порыбачил?

Питер кивнул, не поднимая головы от шахматной доски. Маленькая рыбка валялась возле стула. У него не было возможности положить ее в раковину.

— Привет, Кэрри, — кивнул мистер Ольсен. Его взгляд натолкнулся на Джоэла и, с проницательностью островитянина, изучил его с ног до головы. Я вспомнила, что он ни разу не видел Джоэла. Мы купили этот дом прошлой весной, а Джоэл вернулся в Штаты только в ноябре.

— Это мой брат, Джоэл Делани, — сказала я.

— Рад с вами познакомиться, — кивнул мистер Ольсен.

Джоэл подарил ему лучезарную улыбку. Он был всего лишь молодым, добродушным дядей, с интересом наблюдающим за тем, как его племянники играют в шахматы. Мистер Ольсен не обратил внимание на то, что он держал руку в кармане.

— У вас всегда такие туманы? — спросил он с неподдельным интересом. — Вчера ночью мы с трудом отыскали дом.

Я слишком поздно поняла его намерения. Он укреплял свое алиби, пытаясь убедить сторожа, что он приехал вместе с нами. Но он ошибся во времени нашего приезда. Мистер Ольсен с удивлением посмотрел на меня.

— Вы имеете в виду, что живете здесь уже сутки без воды? — он замолчал.

Я вспомнила, как говорила миссис Ольсен о том, что мы только что сошли с катера.

Джоэл нахмурился. Я почувствовала, что надвигается кризис.

— Мы провели ночь в Бей Шоур, — быстро сказала я. — Но Джоэл прав. Туман был ужасен. Мы с трудом разыскали мотель.

— Разве? — спросил мистер Ольсен. Он решил, что неправильно понял Джоэла. Теперь его интересовал туман:

— У нас не было тумана до утра. Артрит сильно беспокоил меня и около трех я вышел прогуляться во двор.

— Может, он шел полосами? — в отчаянии нашлась я.

— Может быть, — сказал он, погода была его коньком. — Правда, это бывает не часто.

Я боялась что он и дальше будет интересоваться этим вопросом. Было трудно предугадать, как поведет себя Джоэл под давлением любопытства Ольсена, поэтому я боялась продолжения разговора о тумане.

— Я вижу, вы достали кальцинированную соду, — сказала я, чтобы перевести разговор на другую тему. Мистер Ольсен оглядел свою банку.

— Да, — сказал он. Думаю, его беспокоила моя наигранная живость. Он на минуту задумался, и я почувствовала, как нагнетается напряжение. Но он сказал лишь:

— Я только промою трубы, завтракайте и не обращайте на меня внимания.

Он повернулся к раковине. Когда он нагнулся, чтобы развинтить трубы, я взглянула на Джоэла. Он, казалось, был разочарован игрой детей. Глядя на них, я поняла, что их позы были совершенно ненатуральны.

— И впрямь, как насчет завтрака, сестричка? — спросил он. Он снова назвал меня этим словом. — Эй, Кэрри, смотри — твой ход.

Он подошел к ней, и Кэрри как робот передвинула фигуру. Глядя, как он стоит у нее за спиной, я вспомнила, как он стоял за спиной Шерри. Я вспомнила также корону, волосы Шерри, которые были очень похожи на волосы дочери, и ужас комком встал у меня в горле. Поборов страх, я занялась завтраком.

Я двигалась осторожно, как фокусник, который перед каждым пассом показывает зрителям свои запястья. Хлеб мы купили уже нарезанным, но, чтобы мазать на него