на своих родителей, бабушек, дедушек.

Эту привязанность невозможно подделать и невозможно переоценить.

Я теряю себя и теряюсь…

Не могу ничего сказать.

Просто прижимаюсь к Хортону, нелепо и глупо, сама, без его поползновений к моей тушке и, прикрывая глаза, затихаю на груди могучего демона.

Слышу, как бешено мощно бьется его сердце. Чувствую — моя близость действует на пожирателя гораздо сильнее, чем любое сражение и даже подъем по отвесному склону, вопреки гравитации и законам физики. А ведь Хортон весит куда больше человека!

Еще некоторое время нашей прогулки, я молчала, потому что перед глазами стояла картина. Хортон с цветком в зубах на пике горы с таким видом, лицом, словно это пик его карьеры, его побед и его достижений. И затем — Хортон уже передо мной, держит мои пальцы, что сжали цветок. Молчит и смотрит так, что никакие слова уже не нужны…

Да. В нашем с ним молчании, кажется, было куда больше смысла, чем в длинных балладах и серенадах. Куда больше, чем в красивых романах о любви.

Теперь я это отчетливо ощущала.

Спустя какое-то время ко мне вернулась прежняя язвительность.

Наверное, я получила свою дозу нежности, вдохновения, какого-то ребяческого восторга. И теперь снова была верна себе.

Я прищурилась и посмотрела на Хортона.

— Удивительно, что не пристаешь! Ты прямо на себя не похож! — выпалила я с улыбкой.

Он тоже улыбнулся. Как прежде: глазами, а не только губами.

— А я все ждал, когда же ты начнешь опять вставлять в меня шпильки. Уже забыл, каково это чувствовать себя игольницей.

— Ты не ответил! — притворно возмутилась я.

— Ах, да! Не пристаю… Потому, что ты не готова. Я это чувствую.

— А ты, значит, готов?

— Почти всегда.

— Да ладно?

Вместо ответа, Хортон потянул меня на себя, вдруг дернул, как в танце, и крепко прижал. А потом поцеловал и я ощутила, что он, правда, настолько готов… Ну прямо хоть сейчас, здесь… не сходя с этого места…

— Чувствуешь? Или мне раздеться? — с песком в голосе, с придыханием спросил Хортон.

И мне стало приятно-приятно. Словно вернулась с мороза к теплому очагу. Протянула руки к огню и забыла обо всем, наполняясь сладостным ощущением. Тепла, уюта, комфорта… Жизни…

— Мм… Покажешь? Прямо на улице? — не удержалась я от очередной подколки демонныху.

— Тут огороженная территория. Вернее, охраняемая. Никто не придет сюда просто так. Ни человек, ни демонных. Вот видишь. Здесь у нас уже хорошее взаимопонимание. Даже радуги согласны.

Хортон вскинул голову, и я последовала его примеру.

Ух, ничего себе!

Над головой протянулись сразу несколько невероятно ярких радуг. Недавно их еще не было. Мы словно стояли в волшебной арке. Под сенью невесомых небесных ворот.

Я усмехнулась.

— Видишь? Даже радуги говорят о том, что нам хорошо вместе, — довольно произнес Хортон.

— Я не общалась с радугами и не знаю их настолько хорошо, чтобы понимать, о чем они разговаривают. Я не наркоманка! — выпалила я.

Хортон расхохотался.

Не знаю, что произошло между нами за эту недолгую прогулку, но почему-то мы общались не так, как прежде. Мне все еще хотелось уколоть его, но и просто побыть с ним рядом хотелось тоже.

А демонных не выпускал моей руки. Словно она стала для него залогом чего-то. Чем-то, что его удерживало и одновременно расслабляло. Дарило уверенность в чем-то… Очень ему сейчас нужную.

И ближе к вечеру я этим озадачилась.

Горячие пальцы спутника гладили мои, держали крепко. То чуть отпускали, а то, будто их хозяин опомнился, внезапно сжимали сильнее прежнего.

Словно Хортон не хотел со мной расставаться.

И как бы я ни старалась гнать от себя эти мысли, я тоже не желала оставаться одна.

В голове вертелись разные идеи.

Мы можем снова ночевать в моем доме.

Не в качестве начала серьезных отношений. Ну просто… Просто остаться опять вместе. Я поглядывала на демонныха, и он будто все понимал.

Когда же мы вернулись ко мне в дом, Хортон бросил новый портал и я все поняла.

— Что? Самый непобедимый, неустрашимый демон Дергошта боится опять остаться у меня на ночь? — даже не знаю зачем так сказала. Но в этой шутке, в этой поддевке содержались куда более сильные эмоции, чем мне хотелось бы показать рогатому.

Хортон остановился, словно разом окаменел. Окинул меня таким взглядом, будто хотел запомнить. Запечатлеть в памяти каждую черту. Каждую деталь моего образа.

Это даже пугало. Я на минуту перестала дышать.

— У меня дела, — произнес Хортон нейтрально.

— А попрощаться? — я чуть подалась навстречу демонныху и он дернулся, шагнул в мою сторону. А затем остановился так, будто сам себя сдерживал.

Вот это да-а-а! Что-то совсем новенькое! Я сморгнула.

Да что с ним такое?

— Если начну с тобой прощаться, вообще не уйду. А я должен!

Последнюю фразу он выпалил — торопливо и горячо. И шагнул в портал.

Раз — и в комнате никого.

Я пошла к чайнику, включила его, достала остатки пирога и села за стол.

Включила визор.

По основным каналам транслировали новости из междумирья.

Я вдруг перестала жевать, когда девушка-дикторша, совсем юная, изо всех сил старавшаяся выглядеть более солидно в своем черном костюме, произнесла:

— Насколько нам известно, Аскольд Энберский послал нескольких своих лучших демонов, чтобы предотвратить дальнейшие катастрофы в междумирье. Они должны будут взорвать силовые бомбы такого действия, что выброс энергии выступит противовесом и прекратит колебания…

Она что-то говорила и дальше. Приводила какие-то цифры, данные…

За спиной девушки мелькали кадры.

Разрушенные дома, подпрыгивающие сады. Земля, которая ходит ходуном.

А в моей голове звучало «Я должен!» и следом «Аскольд Энберский послал лучших своих демонов…»

Вот что он «должен» и вот куда торопился.

Вот почему не остался…

В груди кольнуло.

Я допила чай и нервно прогулялась по комнате.

Переключила визор на какой-то сериал.

Две девушки энергично выясняли отношения. Ссорились, по-моему, из-за мужчины. Я выключила звук и снова прошлась по комнате.

Переключила визор еще раз. На клип.

Несколько красоток, улучшенных всеми способами пластической хирургии и косметологии, энергично извивались под музыку. Одна пела.

О любви. О чем же еще будет петь девушка?

Я выключила и нарезала еще несколько кругов, будто бежала марафон на своей кухне.

Да Ррасхетова бездна! Черт побери!

Я набрала на серьге-компьютере номер Хортона. Он хранился у меня с начала работы. Как один из основных контактов Дергошта.

Несколько длинных гудков прервались сообщением «Абонент временно недоступен. Перезвоните, пожалуйста, позже». Я закрыла лицо руками, села на диван и расплакалась.

Он ничего не сказал. Не намекнул.