* * *

Мой опыт общения с директорами футбольных клубов вышел куда менее приятным. На мой взгляд, я всегда демонстрировал добрую волю, даже после того, как они вынудили меня перестать работать тренером и «ушли» из игры. Скажу так: порой твоя связь с клубом крепче, чем в другие времена. Во многом это зависит от того, кто состоит в правлении клуба. К примеру, я очень хорошо ладил с Михаэлем Прагом в «Аяксе» и Жоаном Лапортой в «Барселоне», и об этом хорошо известно. В 1999 году «Аякс» сделал меня почётным членом клуба. Когда такое происходит, у тебя есть два варианта: либо играть роль почётного члена формально, просто нося бляху, либо пытаться принести клубу какую-то пользу, пользуясь своим статусом. Но когда замечаешь, что у людей внутри клуба несколько иные представления об этой пользе, то в конечном счёте возвращаешься к формальному статусу обладателя почётной бляхи.

В тот период правление «Аякса» выпустило в мой адрес несколько ядовитых стрел. Первая прилетела с назначением Ко Адриансе, а потом с приходом Луи ван Гала на пост технического директора. Дважды ко мне обращались якобы для того, чтобы я дал совет, но оба раза я обнаруживал, что всё уже было решено заранее, а мою персону использовали просто для показухи.

Когда в 2000 году меня попросили назвать имя подходящего кандидата на пост главного тренера, я упомянул Франка Райкарда. Франк проделал блестящую работу со сборной Голландии и должен был побеждать с ней на Евро. Но тогда мы вылетели в полуфинале от итальянцев, не реализовав два пенальти в основное время и совершив ещё несколько промахов в послематчевой серии. Но команда показывала фантастический футбол. Следовательно, моим приоритетным выбором был Райкард.

Спустя несколько недель после того, как мы обсудили этот вопрос, я узнал, что клуб уже давно достиг договорённости с Ко Адриансе. Давайте я сразу проясню: против Ко Адриансе я лично ничего не имею, но это всё, что я могу сказать. Когда я запротестовал против назначения, клубный менеджмент сделал заявление через прессу о том, что интересы «Аякса» приоритетнее всего остального. Но кто в действительности определяет интересы «Аякса»? Если они соблюдаются в той же высокомерной и своевольной манере, с какой обращались со мной, то я не могу сказать, что прихожу от них в восторг. Три года спустя, когда клуб назначал нового технического директора, история повторилась. Рональд Куман проделал великолепную работу как тренер, но потом правление спросило у меня, что я думаю о работе технического директора и кого считаю подходящим кандидатом на эту должность.

В ходе обсуждений директор клуба Ари ван Эйден и председатель правления Йон Яакке трижды спрашивали меня, не против ли я назначения Луи ван Гала, и трижды я им отвечал, что вопрос не в том, против я Ван Гала или нет, а в том, какой технический директор нужен «Аяксу» в данный момент, и Ван Гал, на мой взгляд, был неподходящим кандидатом. Я пытался привести все возможные примеры для подкрепления своей позиции. Естественно, выбор уже был сделан, и конечно же, правление могло как угодно притворяться, что ему интересно моё мнение, но факты говорили об обратном.

Ван Гал был назначен на пост, но когда он самолично заявил о том, что был выбран клубом для этой работы за многие месяцы до того, как члены правления обратились ко мне за советом, моё терпение лопнуло. Казалось, что он даже соглашался с некоторыми аргументами, которые я привёл в поддержку своего видения развития клуба. Тогда встаёт вопрос: зачем директора начинали все эти игры? Почему я вдруг стал нужным им советником, почему должен был оценивать качества потенциальных технических директоров тогда, когда решение о назначении конкретного человека уже было оговорено и принято?

Я пришёл в ярость, узнав о том, что клуб на всех уровнях обсудил этот вопрос и остановил свой выбор на Ван Гале ещё до того, как обратился ко мне за консультациями. Все подпевалы уже были перетянуты на нужную сторону, прежде чем клуб решил выслушать мнение другого человека, так что битва мной была уже проиграна.

Худшим в этой ситуации было то, что решение исключительно технического характера принимали люди, не обладавшие необходимыми знаниями и навыками, но якобы действовавшие в интересах «Аякса». Также в этих самых интересах «Аякса» якобы было примирение меня и Ван Гала. Но почему я должен был идти на такой шаг? Они пренебрегли моим мнением и решили поступить по-своему. Если оставить всё это за скобками, то окажется, что не было ни единой причины менять рабочую обстановку, в которой трудился Куман, потому что он блестяще справлялся со своими задачами. Но клубный менеджмент решил, что Куман и его ассистенты Руд Крол и Тони Брёйнс Слот слишком изолируют себя, что означало на практике, что совет директоров не имеет достаточно информации о том, что происходит внутри команды. Памятуя о своём опыте работы с Нуньесом в «Барселоне», ещё одним директором, пытавшимся установить свою власть в раздевалке, я сопереживал Куману и его команде.

С назначением ван Гала директора надеялись взять под более жёсткий контроль Кумана, при котором «Аякс» в 2002 году сделал дубль, выиграв чемпионат и Кубок Нидерландов, а в 2003-м дошёл до четвертьфинала Лиги чемпионов. Как это уже было со мной в 1987-м после выигрыша Кубка кубков, то, что и так хорошо работало, было разрушено людьми сверху. В течение года все пожалели о принятом решении. Ван Гаал был разочарован и ушёл в отставку, то же самое сделал и Куман. Оба стали жертвами закулисных игр совета директоров. Этот план сочинили люди, до сих пор связанные с «Аяксом». Но насколько могу судить я, они – это не «Аякс». Я люблю клуб, в котором вырос. Это мой «Аякс». Все проблемы и разочарования тают, как только я вхожу в столовую клуба. Когда я иду туда, я уже наперёд знаю, что там всё будет отлично. Он по-прежнему многое для меня значит, а всё остальное они могут оставить себе.

То же самое можно сказать и о «Барселоне», где директора вновь стали активными участниками политических игрищ в Каталонии. Я никогда не примыкал к ним в этом. Даже несмотря на то, что иногда, особенно в эру Франко, подыгрывал им, когда они требовали высказываться в пользу «Барселоны» и против Мадрида. Такая точка зрения имеет значение. Моей проблемой было то, что я продолжал вмешиваться в процессы, участие в которых было уже чем-то за гранью. Я тогда ещё был очень молод, слишком аполитичен, абсолютно не образован – ну или называйте это как вам угодно. Вплоть до конца 1974 года я не вдавался во все эти нюансы. Я начал разбираться в этом благодаря члену совета директоров Арманду Карабену, который был очень умен в сравнении со мной и здорово умел объяснять, почему происходят те или иные вещи и почему существуют различия во мнениях. Всё началось с каталанского языка, который был запрещён правительством из Мадрида. И не только устный каталанский; каталонские имена тоже находились под запретом. Как я уже сказал, мы узнали об этом, когда нас стали отговаривать от затеи назвать сына Жорди. Мы решили, что такой порядок вещей неприемлем. Подобные вещи совершенно не укладывались в наше представление о мире.

Но в «Барселоне» я тоже никому не позволял силой принуждать меня к чему-либо. Я вёл себя в точности так же, как в Амстердаме, где рос и взрослел, будучи ребёнком послевоенного поколения. Все в нём находились под влиянием Beatles, которые отличались ото всех и всегда делали всё по-своему. Я поступал так же на поприще спорта и футбола. Это шло вразрез с теми представлениями, по которым тогда жила Каталония. Люди, жившие в провинции, выражали самый широкий спектр мнений, в которых я хотел разобраться, но, даже несмотря на то, что часто думал о них, я все равно не мог понять их.