«Красавица разделась и взяла хлыст на короткой рукояти спетлей, крепившейся на запястье. „Ты просил, – сказала она. – Яотстегаю тебя“. „Сделай это, – прошептал ее любовник. – Я умоляю тебя“”.

Жена в это время репетировала за стеклянной перегородкой. Поее просьбе микрофоны, благодаря которым звукооператоры могли все слышать, былиотключены. Теренс, решив, что она условливается с концертмейстером о свидании,отчетливо осознал – она довела его до безумия, – но уже так привык кстраданию, что не мог больше обходиться без него.

«Я отстегаю тебя, – говорила обнаженная женщина настраницах романа, который он держал в руках. – Сделай это, я умоляю тебя».

Он был красив, занимал видное положение в компании,выпускающей компакт-диски, – почему же он обречен вести эту жизнь?

Потому что ему это нравилось. Он считал, что заслуживаетстраданий уже хотя бы потому, что он не заслуживал милостей, которыми сизлишней щедростью осыпала его судьба, – не заслуживал ни этих денег, ниславы, ни уважения. Осознав, что достиг в своей карьере точки, пройдя которуюпопадет в полную зависимость от успеха, он испугался, ибо уже не раз видел, какнизвергаются люди с покоренных ими высот.

Он прочел эту книгу – и эту, и все прочие, где говорилось отаинственной взаимосвязи боли и наслаждения. Жена обнаружила эти книги, нашлавзятые напрокат кассеты и спросила, что все это значит, не болен ли он? Нет,ответил ей Теренс, это материал для новой, задуманной им работы. И добавил какбы невзначай:

«Может, и нам с тобой попробовать?»

И они попробовали. Поначалу – стеснительно и робко, рабскикопируя руководства, отысканные в секс-шопах. Потом сделались смелей иизобретательней, рискованней и раскованней – и при этом оба чувствовали, чтобрак их становится все прочнее. Отныне они были не просто мужем и женой, носообщниками в некоем тайном, запретном, предосудительном деле.

Их эксперименты проявились и в искусстве – они придумывалиновые костюмы, отделанные металлом и кожей. Жена, выходившая на эстраду ввысоких сапогах, в чулках с подвязками, с хлыстом в руке, доводила публику доэкстаза. Новый компакт-диск неизменно занимал первые места в хит-парадах –сначала в Англии, а потом начал триумфальное шествие по всей Европе. Теренсаудивляло, почему совсем молодым людям оказались так близки его собственныефантазии, граничившие с бредом, и находил этому единственное объяснение: лишьтак можно было дать выход подавленной страсти к насилию – выход бурный, шумный,но безобидный.

Хлыст стал символом их группы: его изображали на майках,почтовых открытках, афишах, наклейках, его вытатуировали себе их поклонники.Хорошее образование, полученное Теренсом, побудило его к поискам истоков икорней всего этого – объясняя это явление, он лучше понимал себя.

Нет, все было не так, как рассказывал он этой проститутке вих первую встречу, – нет, не кающиеся пытались отогнать моровую язву. Отначала времен человек осознал, что страдание, принимаемое бестрепетно, –вот пропуск в свободу.

И в Египте, и в Риме, и в Персии существовала убежденность,что, если человек пожертвует собой, он может спасти свою страну и весь мир.Когда в Китае случалось какое-нибудь стихийное бедствие, карали императора, ибоон представлял на Земле божественные силы. В древней Спарте лучших воинов раз вгод с утра до вечера подвергали бичеванию в честь богини Артемиды, а толпаободряла их криками, призывая воинов с достоинством сносить порку и терпетьболь, ибо она подготовит их к боям и походам. По завершении ритуала жрецыосматривали рубцы на спинах и по их расположению предсказывали будущее.

«Отцы-пустынники», члены раннехристианской общины, возникшейв IV веке, собирались в Александрийском монастыре и стегали друг друга плетьми– так они отгоняли демонов и доказывали ничтожество плоти в духовном поиске.Жития святых пестрят подобными же примерами – Святая Роза бегала по саду, иколючие шипы терзали ее тело, Святой Доминик ежевечерне перед сном умерщвлялплоть бичеванием, мученики добровольно принимали медленную смерть на кресте илиот клыков и когтей диких зверей. Все говорили, что преодоленное страданиеспособно даровать человеку религиозный экстаз.

Недавние, пока еще не окончательно подтвержденныеисследования свидетельствуют, что определенный сорт грибов обладает галлюциногеннымисвойствами, то есть заставляет грезить наяву. Это доставляло такое наслаждение,что вскоре подобные опыты вырвались за стены монашеских обителей и стализавоевывать мир.

В 1718 году вышел в свет «Трактат о самоистязании», учившийтому, как обрести наслаждение через физическую боль и при этом не причинитьсебе вреда. К концу XVIII века по всей Европе существовали десятки мест, гделюди страданием достигали блаженства. Сохранились свидетельства о королях ипринцессах, которые приказывали слугам бичевать себя, а потом догадывались, чтонаслаждение не только в том, чтобы терпеть боль, но и в том, чтобы причинятьее, – хотя это более изнурительно и менее благотворно.

И Теренс, покуривая сигарету, испытывал определенноеудовольствие при мысли о том, что большая часть человечества никогда бы несмогла понять ход его мыслей.

Он чувствовал себя членом некоего закрытого клуба, кудадопускают лишь избранных. Он снова и снова вспоминал, как его супружество изпостоянной муки стало истинным чудом. Жена знала, зачем он время от временинаведывается в Женеву, но это ее совершенно не беспокоило – скорее, напротив:она радовалась, что ее муж после недели изнурительных трудов получает тамжеланную разрядку.

Он в полной мере понял девушку, только что покинувшую его номер, –почувствовал, как сблизились их души, хоть и сознавал, что еще не готоввлюбиться в нее, ибо любил свою жену. Однако ему нравилось воображать себясвободным и холостым – это помогало мечтать о новой связи.

Теперь остается самое трудное – надо сделать так, чтобы онапревратилась в Венеру Карающую, во Владычицу, в Госпожу, способную унижать безжалости и наказывать без снисхождения. Если она сумеет пройти испытание, оноткроет ей свое сердце.

Запись в дневнике Марии, еще хмельной от водки и наслаждения:

В тот миг, когда мне нечего было терять, я получила все. Втот миг, когда я перестала быть такой, как была, я обрела самое себя.

В тот миг, когда познала унижение и полное подчинение, яполучила свободу. Не знаю – может быть, нашло помрачение рассудка, может быть,это – сон, может быть, это никогда больше не повторится. Да, я знаю, что смогупрожить без этого, но мне хотелось бы вновь встретиться с Теренсом, повторитьиспытанное и пойти еще дальше.