Меня страшила боль, но она была слабей, нежели унижение, ислужила лишь предлогом. В тот миг, когда впервые за много месяцев – а сколькоза это время было у меня мужчин и чего только не проделывали они с моимтелом! – я испытала оргазм, то почувствовала – как ни дико этозвучит, – что стала ближе к Богу. Я вспомнила его рассказ о моровой язве,когда флагелланты-кающиеся своим страданием выкупали спасение родачеловеческого и в этом находили наслаждение. Я не хочу спасать человечество,или этого англичанина, или себя самое, – но я побывала там.

Секс – это искусство обуздать необузданное.

* * *

Нет, теперь это был никакой не театр – они и в самом делесидели на вокзале: Мария хотела попробовать пиццу, которой торговали толькотам. Иногда можно немножко и покапризничать. Ральф должен был бы появиться днемраньше, когда она еще была женщиной в поисках любви, когда камин, вино, желаниееще были для нее важны и необходимы. Однако жизнь распорядилась иначе, исегодня ей целый день удалось обойтись без ставшего таким привычным упражнения– не сосредоточиваться на звуках и на том, что имеется в настоящем. Причинабыла проста: она не думала о Ральфе, ибо нашлось кое-что поинтересней.

Что ей делать с этим мужчиной, сидящим рядом с ней и жующимпиццу, которая, вероятно, не пришлась ему по вкусу? Убивать время, пока ненастал час идти к нему домой? Когда он вошел в «Копакабану» и спросил, можно лиугостить ее, Мария хотела было ответить: нет, ей с ним не интересно, она нашласебе другого. Однако, с другой стороны, ей до смерти хотелось поделиться скем-нибудь впечатлениями о прошлой ночи.

Она попыталась обсудить это с теми девицами из «Копакабаны»,которые занимались обслуживанием «особых клиентов», но ни одна из них непроявила интереса, потому что Мария была опытна, схватывала все премудрости,что называется, на лету и мало кто в «Копакабане» мог с ней потягаться. РальфХарт, пожалуй, был единственным, кто способен был ее понять, – недаром жеМилан и его называл «особым клиентом». Но глаза его светились любовью, и этоосложняло дело – лучше уж промолчать.

– Что ты знаешь о боли, страдании и огромномнаслаждении?

Вот и опять она не удержалась. Ральф отставил тарелку спиццей.

– Все. И это меня не интересует.

Он ответил без промедления, будто был готов, что онаспросит. И Мария оторопела: как, оказывается, об этом, кроме нее, знает весьмир? Боже милостивый, что же это за мир такой?

– Я познал одолевающих меня демонов и сгущающуюсявокруг меня тьму, – продолжал Ральф. – Я погрузился на самое дно, яиспробовал все – и не только в этой сфере, но и во многих других. Когда мывиделись с тобой в последний раз, я сумел достичь последней черты, но не черезстрадание, а через желание. Я опустился на дно собственной души и теперь знаю,что есть в этой жизни еще много, много прекрасного.

Он хотел добавить: «И ты – в том числе, а потому, пожалуйста,сверни с этой дороги», однако не решился. Он вызвал такси и попросил отвезти ихна берег озера, где когда-то давно – целую вечность тому назад – они гуляли вдень знакомства. Мария удивилась, но промолчала: подсознательно она чувствовала– ей есть что терять, хотя разум ее по-прежнему сладко туманился отслучившегося накануне.

Она очнулась от этой истомы лишь в тот миг, когда ониоказались в саду, расположенном на берегу озера. Еще стояло лето, но ночи былихолодные.

– Зачем мы сюда пришли? – спросила Мария. –Чувствуешь, какой сильный ветер? Меня продует.

– Я много думал о том, что ответил тебе на вокзале.Страдание и наслаждение. Сними туфли.

Она вспомнила, как один из ее клиентов тоже попросил ее обэтом и испытал острый прилив возбуждения при одном взгляде на ее босые ступни.Неужели Приключение никогда не оставит ее в покое?

– Я простужусь, – заупрямилась Мария.

– Делай, что тебе говорят, – с не меньшимупорством настаивал Ральф. – Мы пробудем здесь недолго, замерзнуть неуспеешь. Верь мне, как веришь себе.

Мария без всякого на то основания поняла, что он хочетпомочь ей – не потому ли, что вдосталь и досыта испил горечи и теперь не хочет,чтобы и ей пришлось делать то же. Но она не нуждалась ни в чьей помощи, ейнравился обретенный ею новый мир, где страдание оказывалось не горестью и небедствием. Мысли ее обратились к Бразилии: там невозможно будет найти человека,который разделит с ней эту новую вселенную, а поскольку Бразилия была важнеевсего прочего, Мария повиновалась и сбросила туфли. Мелкие камешки, усыпавшиедорожку, тотчас разорвали ей чулки. Ну и черт с ними, куплю другие.

– И жакет – тоже.

И на этот раз она могла бы сказать «нет», но с прошлой ночив нее вселилась странная радость от возможности сказать «да» всему, чтовстречалось ей на пути. Она повиновалась и не сразу ощутила холод, но уже черезнесколько минут заметила, что продрогла.

– Пойдем. Поговорим.

– Я не могу идти – здесь сплошные острые камни.

– Именно поэтому и надо идти: я хочу, чтобы тычувствовала, как они впиваются в твои ступни, чтобы ощутила боль, потому что тыдолжна ощутить – как я ощутил когда-то – страдание, отделенное от наслаждения.Я должен вырвать его из твоей души.

«Ничего ты не должен, оно мне нравится», чуть не сказалаМария, но, промолчав, медленно зашагала вперед, и уже очень скоро ступни сталожечь от холода и острых камней.

– Одну из моих выставок устроили в Японии, и я попалтуда как раз в то время, когда был полностью погружен в то, что ты называешь«страдание, унижение, огромное наслаждение». В ту пору я был уверен, чтообратного пути нет, что мне суждено увязать все глубже и что мне не остаетсяничего другого, как только истязать и подвергаться истязаниям.

В конце концов, все мы рождаемся с сознанием своей вины,страшимся, когда счастье оказывается чем-то вполне возможным, и умираем, желаянаказать других, потому что всю жизнь чувствовали себя бессильными, несчастнымии не оцененными по достоинству. Расплатиться за свои грехи и иметь возможностьпокарать грешников – это ли не наивысшее удовольствие? Да, это великолепно.Мария шла рядом с ним, но боль и холод мешали ей вникать в смысл его слов, хотьона и пыталась прислушиваться.

– Сегодня я заметил у тебя на запястьях следы отнаручников.

Наручники! Чтобы скрыть их, она надела несколько браслетов –не помогло: наметанный глаз непременно заметит все, что ему нужно.

– И вот что я тебе скажу: если все, что ты испыталанедавно, заставляет тебя решиться на этот шаг, не мне тебя останавливать, нознай – ничего из этого не имеет отношения к истинной жизни.

– О чем ты?