В центре квадратного помещения лежал круглый гобелен с концентрическими орнаментами по всему полю.

– И что в нем диковинного? – Александр внимательно присмотрелся к рисунку, но ничего странного не заметил.

– В том-то и весь фокус, что, пока не встанешь на эту, казалось бы, обычную тряпку, она таковой и остается. А вот… – Тагур сделал несколько шагов по коврику, остановился в центре, – …находясь здесь, я увидел будущее, которое сулило встречу с тобой. Однако большего коврик показывать не стал. Думаю, он сие сделает для тебя.

– Опасно знать собственное будущее, – предостерег Еремеев, хотя ему и самому хотелось бы поскорее выяснить, что его ждет в противостоянии с метаморфом.

– Зато появляется шанс что-то исправить. Разве не так?

– Пока я с подобным не сталкивался, господин Тагур.

– Я далеко не всем предлагаю сей бесценный опыт. – Гном освободил место. – Или тебя настолько пугает грядущее? Тогда на него обязательно следует взглянуть, хотя бы одним глазом.

– Хорошо, я попробую, – все-таки решился Александр.

Он ступил на коврик и остановился в самом центре. Глянул на орнаменты.

«Ух ты! Это иллюзия или узоры в самом деле движутся? – Еремеев настолько увлекся, что не обратил внимания на вибрацию пистоля, впрочем, это было неудивительно – коврик наверняка магический. – Прямо словно в калейдоскопе очутился. Узоры не только движутся, но и меняют рисунок».

Стволы пистоля накалились до такой степени, что пережгли пояс, опалив бок Александра, но тот даже не ойкнул. Подспудное ощущение смертельной опасности возникло в его сознании, однако на передний план пробиться так и не смогло – все было заполнено феерией движущихся фигурок, оказывавших гипнотическое воздействие на человека.

Он даже не заметил, как комнату покинул гном, а рядом возникла полупрозрачная фигура лысого колдуна.

Гипнотические иллюзии создал сам Тагур, а под ковриком находилась сложная пентаграмма, украшенная древними символами и напитанная кровью трех быков, зарезанных ночью специально для этой цели. Сейчас эта ритуальная картинка вытягивала всю магическую энергию из стоявшего в ее центре, а также приводила его в оцепенение.

Постепенно на стенах комнаты проявились новые рисунки, получившие от спрятанной пентаграммы подпитку. Одни из них были призваны изловить источник силы, ежели тот вдруг окажется поблизости, другие – извлечь сознание из тела, а третьи, наоборот, внедрить другое сознание на освободившееся место.

Когда первая часть ритуала закончилась и Еремеев, лишившись магии, обратился в неподвижную статую, рисунки прекратили свое движение.

«Что за… – Александр попытался поднять ногу. Поднять удалось лишь веки. Перед ним висел в воздухе призрак лысого колдуна. – Какой же я кретин!»

Привидение метнулось к застывшему человеку и принялось туманом проникать в ноздри. Еремеев ощутил, что не может дышать, у него потемнело в глазах, но тут призрак отступил и принял прежний облик.

– Вижу, узнал меня, Сан Саныч. Не уверен, что ты рад нашей встрече, но это уже не важно. Нельзя своих недругов оставлять без присмотра, особенно таких, как я. – Призрак улыбался во всю ширь полупрозрачного лица. – Ты понял, что сейчас я способен тебя уничтожить, даже не имея тела?

«И почему мне казалось, что вчерашний день плох? По сравнению с сегодняшним он вообще…»

Ответить Еремеев не мог, поскольку язык также сковало. Двигались лишь веки и глаза, причем сфокусировать зрение не получалось. Попытки даже мысленно нарисовать спасительный знак в виде пронзенной двумя кинжалами капли терпели неудачу: рисунок сразу растворялся. Единственное, что оставалось, – это слушать самодовольного духа, которому собеседник был особо и не нужен, он справлялся за двоих:

– Не волнуйся, тело я нынче же у тебя отберу, а заодно и пульсирующего, когда тот явится. Ты его небось по делам отправил? Это правильно, иначе мне бы пришлось провозиться гораздо дольше, а так достаточно одного нынешнего дня. К ночи боярином Крашена станет совсем иной человек, и он сокрушит все, что тебе удалось сделать, Шурик. И самое пикантное – ты сможешь это увидеть, но будешь не в силах ничего предотвратить. Представляешь?

Колдун то и дело поглядывал на настенные рисунки, которые медленно наполнялись светом. Похоже, чего-то ждал. Опять же он явно наслаждался собственным монологом, наблюдая за Еремеевым.

– Особо не убивайся – ступив за порог этой комнаты, ты уже был обречен. Дверь запирается снаружи, ключ у Тагура, а откроет он ее лишь по условному сигналу, известному токмо мне. Ежели бы вдруг у меня ничего не получилось, ты бы так и простоял тут, пока не сдох от голода.

«Чертова магия! – мысленно выругался Александр. – Выходит, мне не выйти отсюда, даже если бы смог сейчас убить гада? Эх, будь такая возможность, я бы ее не упустил!»

– Я же обещал сделать тебя своим слугой и обещание выполняю. Твоя жизнь призрака будет пропитана нестерпимой болью. Не только из-за того, что узришь, как все твои близкие сперва возненавидят Данилу Ревина, а затем помрут в муках. Боль будет реальная. Уж я-то знаю, как сие устроить. И в том мне уважаемый господин Тагур окажет всяческую помощь. Он давно на тебя зуб точит, потому и согласился на этот ритуал.

Невозможность пошевелиться, обсасывание лысым призраком реализации его мерзких планов, абсолютная беспомощность и вдобавок осознание, что попал в эту ловушку по собственной глупости, привели Александра чуть ли не в бешенство. Глаза Еремеева вспыхнули яростью, и призрак, заметив это, удовлетворенно кивнул. Он рассчитывал именно на такую реакцию.

– Вижу, как ты хочешь пообщаться с господином Тагуром.

«И тебя, и Тагура я готов рвать на части. Зубами, ногтями, да хотя бы и взглядом! Ну почему эта треклятая магия не приходит тогда, когда так нужна?! Сейчас бы метнуть пару молний из глаз. Да таких, чтобы эта сволочь прожарилась как следует… Ну почему!!!»

Александру хотелось выть от нахлынувшей тоски и орать благим матом от накатившей злости. Но даже этой возможности он сейчас был лишен, будучи способен лишь гневно смотреть на победителя, отчего у последнего лишь поднималось настроение.

– Что, не ожидал, что Тагур может оказаться хитрее тебя? – с издевкой спросил призрак.

Несмотря на почти паническое состояние Еремеева, самодовольство злодея сыграло человеку на руку. Он не привык своими действиями доставлять удовольствие врагу, а сейчас получалось именно так, и это абсолютно не устраивало Сан Саныча.

«Да, я беспомощен, да, ничего даже сказать не могу, но ярость точно не помощник, разве что подыграть негодяю, а под ее маскировкой надо хотя бы поискать способ… – Александр попытался взять себя в руки, но тут снова накатила волна паники. – Да кого я пытаюсь обмануть? Себя? Ведь тут и дураку ясно: пришел самый настоящий конец. Что можно сделать, если двигать могу лишь ресницами? Как же я ненавижу-у-у… Хорош нюни распускать!» – следующая мысль буквально нокаутировала предыдущую.