Старшина явно был обескуражен. Проверяющий не ест и не пьет, накладные требует. Не иначе, кто-то из своих донос сделал. Знать бы кто. Но ушел за документами. Федор весы настроил, благо набор гирек в полном комплекте был. Взвесил кирпичик ржаного. Восемьсот семьдесят граммов, налицо недовес сто тридцать граммов. Вроде немного, но сколько таких буханок в сутки выпекается? Пекарня хлебом всю дивизию снабжает. А это и стрелковые, артиллерийские полки, медсанбат, разведрота, саперный батальон, автотранспортная рота, банно-прачечный комбинат, рота связи и даже полевая касса Госбанка.

Федору жарко стало. Для серьезной проверки бухгалтер нужен, а он дебет-кредит свести не сможет.

Явился старшина с пачкой бумаг.

– Все здесь: приход муки, выдача хлеба.

– Хорошо. Старшина, посмотрите на весы. Сколько буханка весит?

– Вроде восемьсот семьдесят… Так другие могут больше весить.

– Я в пекарне смотрел, все с виду одинаковы. Составим акт.

Федор набросал на бумаге акт. Как он должен писаться – он не знал, не сталкивался прежде.

– Подпишитесь. Бумаги ваши я забираю. Завтра с утра быть на месте.

До Великих Лук добирался на перекладных, голосуя. С тоской вспомнил о мотоцикле, оставленном в роте по прежнему месту службы. Как бы выручил он сейчас! В отделе спросил у начальника вещевой службы:

– Подскажи, лейтенант. Мне бы кого-то из опытных мастеров-хлебопеков.

– Чего проще? В городе хлебозавод работает. Если проконсультироваться надо – помогут.

Адействительно, почему сам не додумался? Еще поколебался. Время позднее, застанет ли кого?

Хлебозавод работал в круглосуточном режиме. Он остался один, остальные были разрушены. Но и население города и окрестных населенных пунктов тоже уменьшилось. На проходной сторож. При виде удостоверения вытянулся по стойке смирно.

– Мне бы начальство ваше.

– Только бригадиры и мастер цеха на месте. Времечко-то позднее.

Мастер оказалась женщиной толковой, опытной.

Едва Федор показал ей ржаную булку, сразу определила – недовес.

– Так вы же не взвешивали?

– О, поработайте с мое! Тут не больше девятисот граммов.

– Почти угадали, восемьсот семьдесят. Расскажите вкратце технологию.

– Проще простого: мука, вода, соль. Месится тесто, выпекается в формах.

– Соотношение ингредиентов можно узнать?

– Конечно, не секрет.

Женщина продиктовала. Федор записал.

– Получается, из килограмма муки хлеба по весу больше будет?

– Обязательно. Вода и соль тоже вес имеют, отсюда припек.

Федор накладные достал, что забрал у старшины.

– Возьмем одну. Получено муки три тонны. Сколько хлеба будет выпечено?

– Четыре тонны и триста кило.

Федор сравнил с нашей накладной на отпуск подразделениям хлеба. Занятная картина получилась. Получили три тонны, отпустили четыре, но это по бумагам. В действительности разница будет больше за счет недовеса буханок. Отпускали поштучно. В 583-й батальон связи отпущено сто двадцать буханок, в каждой подразумевали килограмм. Федор посчитал на бумаге.

Получалось – выдали по весу на пятнадцать килограммов шестьсот граммов меньше. Фактически недодали по норме почти шестнадцать полновесных кирпичей хлебных. А с трех тонн? Триста девяносто килограммов. А муку завозят грузовиками через день. Сколько же в месяц выйти может? Налицо крупное хищение. И не в сумме денежной дело: бойцов недокармливают, настоящее вредительство. Эх, толкового бухгалтера бы ему в помощь, чтобы посчитать, сколько за месяц, за год разворовать успели. Не зря старшина папиросы «Звездочка» курит, есть на что покупать.

Но вопрос возникает. Куда разницу дел? Продал на сторону? Сомнительно, но возможно. Для того чтобы вывезти, машина потребна. В пригоршне столько не унесешь.

Бойцы-хлебопеки заметить должны, что со склада муку увозят. Один раз можно провернуть, но не регулярно же. Кто-нибудь обязательно просигнализировал бы. Или изначально муку привозят не всю? Тогда в деле замешан начпрод дивизии или армии. Поступления в войска всех продуктов, от соли до мяса, идет по заявкам и под контролем начальника продовольственного отдела дивизии либо армии – по вышестоящей линии.

Федору страшновато стало. Под пулями ходил – не дрейфил. А если все правда, что он предположил, то задействованы могут быть большие чины. Противодействовать начнут, да и концы в воду прятать.

– Простите, я вам еще нужна? – спросила мастер задумавшегося Федора.

– Ох, задумался. Спасибо, вы мне очень помогли, – вскочил Федор со стула.

Собрал все бумаги, не забыл кирпичик хлеба, что с собой привез. Дело получалось масштабным, уже не уровня Федора. Вернулся в отдел в раздумьях. Прикинув, что и как, решил посоветоваться со Светловым. Заглянул к капитану в кабинет.

– К тебе можно?

– В любое время, особенно если с собой есть.

– Нет. Только документы. Посоветоваться хочу.

И выложил все. Буханку хлеба показал, документы, пересказал пояснения мастера.

– Арестовывай и сажай в камеру.

– Дим, похоже, ниточка на дивизионный или армейский склад идет. А начпрод армии – как минимум подполковник. На его арест согласие прокурора армии надо, а то и военного совета армии.

– Да, разворошил ты осиное гнездо. Вот что, иди к начальнику отдела. Выложи все, что мне рассказал. Пусть решает. Мы народ подчиненный, что начальство решит – исполним.

Федор собрал бумаги. Направился к начальству. Подполковник выслушал внимательно.

– Похоже, на серьезное дело ты вышел. Даю завтра тебе помощь – лейтенанта Захарова. Он до войны бухгалтерский техникум закончил. Больше нас с тобой в бумагах понимает. С утра отправляетесь на дивизионный склад. Накладные посмотрите, мешки взвесьте. Захаров в таких делах – дока. Вечером доложите мне лично.

– Слушаюсь.

Захарова Федор видел мельком. С виду – абсолютно не боевой офицер. Полноват, на носу очки, гимнастерка сидит как на корове седло. Настоящий ботаник, причем гражданский по сути.

Утром, после завтрака, отправились на базу. До продовольственных складов дивизии – четверть часа пешком. Прошли КПП, предъявив документы, а на складе суматоха. Не машины грузят, а сбежались все к одному из складов, переговариваются. Федор сразу неладное почувствовал. Растолкал солдат:

– Что случилось?

Ворота склада распахнуты, за створкой тело лежит. Только ноги в сапогах и галифе видны. Федор зашел в склад. Твою мать! Вот кого он не ожидал здесь увидеть. Старшина, начальник хлебопекарни. Мертвый, из-под головы кровавая лужица растекается.