– А то ты не знаешь? Читай!

На столе лежал лист бумаги. Приказ кадрового управления НКВД о переводе. Ниже – длинный список из шестнадцати фамилий. Среди них Федор увидел свою.

– Заявление о переводе в Управление Особых отделов писал?

– Было дело, – не стал отпираться Федор.

Да и какой смысл, если приказ на столе как подтверждение.

– Ты пойми меня правильно, Казанцев. Кто ты будешь в ведомстве Абакумова? Один из многих. А здесь тебя приметили. И не кто-нибудь, а я! Вон – что это у тебя на гимнастерке? Орден! А кто представление о награде писал? Ты же черной неблагодарностью ответил.

– Погранец я. А по сути – оперативник. Командир роты охраны тыла – не мое.

– Согласен. Там любой более-менее опытный командир взвода справится. Ты роту давно перерос. Но ты же мог ко мне подойти, посоветоваться. Наркомат один, я бы тебя к себе перетащил. Мне оперативники толковые во как нужны!

Осадчий провел ребром руки по шее.

– Я бы тебя на отдел поставил, в звании на ступень повысил. Ты ведь знаешь, чем занимается ведомство Абакумова?

– Имею представление.

– Да ни хрена ты не знаешь! До войны занимались устранением неугодных за границей. А с началом военных действий партизан готовят, диверсантов, радистов для заброски в немецкий тыл. Тебе это надо? Ты по призванию контрразведчик. Анализировать можешь, мыслить логично. А для диверсанта другой склад характера и ума нужен.

Оба помолчали. Осадчий обижен был. Кому охота отдавать в другое ведомство хорошего сотрудника? Тем более что их не хватает.

– Ладно, расстанемся мирно.

Осадчий достал водку, разлил по стаканам. Выпили, Осадчий закурил папиросу.

– Кому мне роту сдавать?

– Командиру первого взвода. Пока побудет исполняющим обязанности, там видно будет.

– Куда и когда прибыть?

– В кадры, на Лубянку, завтра.

Федор поднялся со стула. Осадчий, в отличие от Федора, не знал и не мог знать истории: о создании СМЕРШа, о поражении гитлеровцев под Сталинградом и Курском. НКВД в сознании людей так и останется аппаратом репрессивным. А СМЕРШ, хоть и рожден будет в недрах мрачного наркомата, будет окутан славой, останется в памяти потомков славным ведомством борьбы с немецкими спецслужбами. Для Федора это было существенным моментом. С переводом он ничего не выигрывал ни в звании, ни в денежном довольствии или других благах.

А риска хватало везде, даже на его теперешнем месте службы. Работа же оперативником доставляла ему удовольствие. Вычислить врага иной раз по небольшим зацепкам и взять, обезвредить – это ли ни высший пилотаж? Не случилась служба на границе, к чему он готовился, так это не его вина. Но служить хотел с полной для себя и страны отдачей.

Но попрощался Осадчий, несмотря на недовольство, тепло:

– Земля круглая, наркомат один, полагаю, встретимся еще.

– Надеюсь.

В казарме роты Федор собрал скудные пожитки в сидор. Потом пригласил командиров взводов, объявил им приказ о переводе. Повисла тишина. Все свыклись, сработались.

– Временно исполняющим обязанности командира роты назначаю командира первого взвода лейтенанта Ревякина. А кого утвердят – только начальство решит.

Сразу вопросы посыпались:

– А вы куда же, товарищ командир? На повышение?

– Пока на равноценную должность в Управление Особых отделов.

Командиры взводов переглянулись. Все были в курсе, чем там занимались. Федор к разговору подготовился, у старшины выпросил три бутылки водки, закуску. Утром отходную. Все же служили вместе в сложное время, рисковали. Расстаться сухими словами было как-то не по-человечески. Выпили, поговорили. Федор подсказал командирам, в чем подтянуться надо. Все, что он задумывал, сделать не успел. И уезжать жаль, свыкся с командирами и бойцами, а надо. Когда-нибудь такой момент все равно бы настал. Любой командир расти должен, если есть способности и желание. Даже рядовой мечтает стать сержантом, отделенным. А на войне люди «росли» быстро, если так можно сказать о карьерной лестнице. Была убыль командиров и бойцов вследствие боевых потерь, по болезни, ранению, переводу в другие подразделения. И не блат, не родственные связи продвигали, а личные свойства командиров. Кто смел, кто способен на неординарные действия, кто переигрывает врага, кто способен выполнить малой кровью подразделений трудный приказ, тот и продвигался. Особенно это стало заметно, когда командиры избавились от вмешательства политруков, стали проявлять инициативу. К началу сорок третьего года научились беречь людей, кое-какие тактические приемы переняли у немцев: обходы, клещи, котлы. Да и техники боевой, новых образцов, изрядно прибавилось.

Это в трудные первые месяцы войны не хватало всего: патронов, снарядов, топлива, медикаментов.

Федор помнил, как жаловался ему командир батареи:

– У меня лимит жесткий – четыре снаряда на орудие в сутки. Наблюдаю в бинокль скопление вражеской пехоты. Накрыть бы их массированным огнем, а нечем. Ситуация – хоть плачь.

Немцы, завязнув в кровопролитных боях, уже не лелеяли мечту о молниеносной войне. Теперь боевые действия шли на истощение ресурсов. Немцы, насколько это было возможно, усовершенствовали боевую технику. На основные танки «Т-III» и «Т-IV» навешивали бронированные экраны, устанавливали пушки длинноствольные, крупного калибра, но имеющие более высокую скорость снаряда. Но даже в таком виде они не могли дорасти до уровня наших «Т-34» и «КВ». Немецкая промышленность в спешке создавала толстобронные танки «Т-VI» «Тигр» и «Т-V» «Пантера». По традиции на их базе сразу создавались самоходные орудия.

Истребительная авиация немцев получала все более мощные моторы, улучшая летные характеристики. Только к лету 1943 года появились новые истребители «Фоке-вульф-190», хорошо вооруженные, но тяжелые, уступающие более легким советским в вертикальном маневре.

Состязались все: конструкторы, инженеры, – кто лучше и быстрее создаст боевую технику.

Не отставал военно-морской флот. На немецких подлодках появились шноркели, позволявшие идти под водой на перископной глубине под дизелями. Субмарины вооружались новейшими торпедами «Крапивник», беспузырьковыми и самонаводящимися. Корабли и подлодки оснащались шифровальными машинами «Энигма». Война способствовала прогрессу, как бы дико или странно это ни звучало.

Засиделись допоздна, спать легли поздно. Но утром Федор встал рано, побрился, привел себя в порядок. Рота, как обычно, построилась на развод караулов.

Федор нарушил обычный порядок.

– Бойцы! Меня переводят на другое место службы. Спасибо вам всем, что не подводили, служили честно, не боялись риска. Поверьте, я буду вспоминать вас, живых и павших в борьбе с врагом.

Рота, стоявшая смирно и в полной тишине, загомонила. Бойцы стали переглядываться, обсуждать новость.