в бар. Заведение пустовало и имело необъяснимо неухоженный вид, который всегда имеют бары в это время дня. Необходимо было позвонить Хэкетту и спросить его совета. Хэкетт поможет ему, наставит на путь истинный – путь, который он рискует утратить.

Встреча с Розмари Лоулесс потрясла Страффорда, хотя он и сам не совсем понимал причину этого потрясения. В этом холодном каменном доме, а затем на холодном склоне холма он почувствовал прикосновение чего-то нового для себя, чего-то неосязаемого, но всё же живо присутствующего где-то рядом, как ледяной туман. Неужели он наконец-то столкнулся со злом? Он никогда не верил во зло как в некую самостоятельную сущность – зла не существует, всегда утверждал он, есть только злые дела. Неужели он ошибался?

Детектив поднялся к себе в номер и лёг на незаправленную кровать, не снимая пальто. Спускаясь утром к завтраку, он оставил окно приоткрытым, чтобы проветрить комнату, и теперь там стоял такой холод, что он видел собственное дыхание, поднимающееся над ним подобно клубам прозрачного, быстро движущегося дыма.

Он впал в беспокойную дремоту, но вдруг услышал, как открылась дверь, и вздрогнул, как будто его потянули за ниточку. На секунду не понял, где находится, – почему всё вокруг залило этим белым цветом? – но затем повернул голову и увидел в дверях Пегги, которая смотрела на него с удивлением и, похоже, готова была рассмеяться. Через руку у неё была переброшена стопка сложенного белья, а в другой руке девушка несла ведро и швабру.

– Ой, простите меня, – сказала она насмешливо-обвиняющим тоном. – Я-то думала, вы вышли.

Он резко протёр глаза и поморщился. Затем скатился с матраса – кровать была необычно высокой – и нетвёрдо поставил ноги на пол. Страффорд почувствовал отстранённость от самого себя. Вот так, подумал он, наверное, и чувствуют себя другие, когда напиваются допьяна.

– Простите, – проговорил он заплетающимся языком. – Я и правда уходил, но теперь вернулся.

Пегги фыркнула:

– Ну, это-то я и сама вижу, что вернулись!

Она бросила белье на кровать, поставила швабру и ведро на пол. В её присутствии он чувствовал себя застенчивым и немного нелепым. У неё была манера поджимать подбородок и поглядывать на него с дразняще-смешливым огоньком в глазах.

– Вы спите здесь? – спросил он и поспешно продолжал: – В смысле, есть ли у вас отдельная комната, в которой вы ночуете?

Она указала пальцем на потолок:

– Вон там, наверху. Да я бы и комнатой это не назвала – скорее так, шкафом с раскладушкой. – Она хрипло хихикнула. – Поднимитесь да взгляните как-нибудь. Я-то там только тогда на ночь остаюсь, когда допоздна работаю. А так живу в Оттербридже с матушкой и батюшкой.

– Значит, позапрошлой ночью вы спали здесь?

– Да.

– Расскажите, не слышали ли вы, чтобы кто-нибудь выходил отсюда поздно ночью? Скорее всего, далеко за полночь.

Она пожала пухлыми плечами:

– Да я никогда никого и ничего не слышу – сплю как убитая. Да и вообще, кого понесёт на улицу среди ночи в такую-то непогодь?

– А вот я подумал, что мистеру Харбисону, возможно, было куда пойти.

Пегги снова фыркнула:

– Ему-то? Да ну, он на ночь глядя обычно так наклюкивается, что с трудом может по лестнице подняться, а уж чтобы обратно спуститься – тут и думать нечего. И я бы сказала, сегодня мы его тоже не увидим. Ему только бы до выпивки дорваться. – Она села на кровать, положив руки на колени. – Ну как вам было этой ночью, удобно?

– Что?

– Хорошо вам тут спалось, говорю? С кроватью всё в порядке? А то есть ещё две пустые комнаты, если желаете, можете взглянуть.

– Нет-нет, спасибо. – Инспектор отступил к окну, откуда наблюдал за ней краем глаза. – Миссис Рек положила мне в кровать грелку.

– Так это не она – это я.

– А-а, так это были вы, да? Что ж, тогда спасибо вам!

– Да бросьте!

Страффорд выглянул в окно. Снегопад снова прекратился, и над полями повисли ледяные миазмы. Ветра не было. Он понял, что ветра нет уже несколько дней. Мир как будто застыл в морозном оцепенении.

– Хотелось бы мне говорить так же, как вы, – неожиданно сказала Пегги.

Он с удивлением покосился на неё через плечо.

– Что вы имеете в виду?

– Мне всегда хотелось иметь приятный выговор, вот как у вас. Меня-то послушать, уши вянут, выражаюсь как последняя цыганка.

– Да нет же! – возразил он. – Вовсе нет!

– Ещё как да. Это вы просто мне приятное хотите сделать.

– Нет-нет, я серьёзно.

– Ой, да ладно вам! Вы такой выдумщик…

Она ему улыбнулась. Положила ладони на матрас и немного откинулась назад, выпрямив локти, приподняв плечи и покачивая ногой. Он скрестил руки и прислонился плечом к оконной раме.

– А что скажете насчёт мистера Харбисона, – поддразнил он, – нравится ли вам его выговор? Уверен, он говорит во многом так же, как и я, разве нет?

– Вот уж не знаю, – бросила она с пренебрежением, – я к нему и не прислушиваюсь-то особо никогда. Да и вообще держусь от него подальше. А то вечно за мной волочится – да, впрочем, как и за всякой юбкой. – Она смолкла. – Что случилось со священником? В смысле, что с ним случилось на самом деле?

Он запрокинул голову, поражённый внезапной сменой темы.

– Разве вы не знаете?

– В газете вот говорилось, что он с лестницы упал. Так что же, правда упал?

– Я не уверен, что он именно упал.

У неё округлились глаза:

– Его кто-то столкнул?

– Мы как раз и пытаемся выяснить, что именно произошло.

Она кивнула, по-прежнему покачивая ногой:

– Пока что мало чего установили, да?

На это он только улыбнулся.

– Сколько вам лет, Пегги? – спросил он.

– Двадцать один.

– Надо полагать, за вами бегает много юношей.

Она состроила кислую мину:

– А то как же! В очередь строятся! А что толку, в этой безнадёжной дыре ни один парень и поворота головы не стоит. – Она оглядела его с ног до головы, поджав губы. – Где вы живёте в Дублине?

– У меня своя квартира.

– Допустим, а где?

– На Бэггот-стрит. Квартирка на втором этаже, над магазином. Очень маленькая, только гостиная, спальня и ванная. Мне всегда кажется, что она чем-то напоминает тюремную камеру.

Пегги запрокинула голову и рассмеялась:

– Вот это неплохо! Сыщик, который живёт в тюрьме! – Она вдруг задумалась и погрустнела. – Боже, как бы мне хотелось иметь квартиру в городе! Вы-то, небось, что ни день, то гуляете по ресторанам и пабам, ходите на танцы, на концерты… ох, даже не знаю – да на что угодно!

– Боюсь, я не