и огневой мощи. Атаки артиллерии стали скоростными, внезапными и разрушительными. Система Грибоваля была важной составляющий тактики Наполеона, который, и сам будучи артиллеристом, в большей степени полагался на пушки и гаубицы.

Но, увы, для перехода от Немана до Москвы даже грибовалевские облегченные орудия были слишком громоздки. Поскольку Наполеон прежде всего рассчитывал на пушки, для их транспортировки требовались десятки тысяч лошадей. Они, однако, провиантом были обеспечены не лучше солдат, поэтому в пути начали повально болеть и умирать. В результате французам пришлось постепенно отказываться от артиллерии, а кавалерию превратить в пехоту. Великая армия лишилась главных преимуществ: огневой мощи и молниеносных кавалерийских атак, которыми была так славна. Потом французы продвигались, уже не засылая вперед разведотряды, которые всегда определяли тактику. Чем дальше французская армия продиралась вглубь России – налегке, но вслепую, теряя огневую мощь и недоедая, тем тяжелее становились потери и неразбериха.

Дизентерия

Людские потери и усугубляющийся дефицит лошадей были не единственными последствиями путешествия налегке. Готовясь к вторжению в земли русского царя, Великая армия сделала трудный выбор, пожертвовав ради быстрого продвижения медицинской поддержкой. Руководствуясь той же логикой, что и в вопросе провианта, французское командование решило не брать в Россию медицинское, санитарное и хирургическое снаряжение. Иронично, что при этом начальник французской медицинской службы барон Доминик Жан Ларрей был знаменит тем, что создал систему мер по спасению жизни солдат, которая строилась на быстрой эвакуации раненых с поля боя в полевые госпитали, организованные поблизости. Благодаря нововведению бригада хирургов под командованием Ларрея успевала ампутировать покалеченные конечности достаточно быстро, чтобы предотвратить большие кровопотери и развитие гангрены.

Однако в России французские медики были обеспечены очень плохо. У Ларрея не хватало для пациентов ни шин, ни бинтов, ни постельного белья, а из еды были только конина и жидкий капустный суп. Поскольку лекарств тоже не хватало, Ларрею с коллегами приходилось искать в лесах целебные травы. Очень скоро французские полевые госпитали приобрели устрашающую репутацию грязных, переполненных и зловонных мест, где лютует смерть. Они же стали рассадниками болезней.

Но хуже всего было то, что войска не имели возможности разбить палаточный лагерь и организовать минимальную канализацию. Продвигаясь на восток, солдаты спали в грязи, а когда отступали – в снегу. В ходе наступления люди преодолевали за день 25–30 км – по солнцепеку, неся на себе под 30 кг снаряжения, кремневое ружье с человеческий рост, патронташ через плечо, штык и тесак. Обливаясь по́том, изможденные бесконечным маршем и не обеспеченные в нужной мере ни едой, ни водой, солдаты страдали от обезвоживания и недоедания. Уже в Литве стало заметно, что армия редеет, хотя боев не ведет. Солдаты, отставшие от строя, тащились позади, падали без сил или оказывались в полевых госпиталях.

Все эти многочисленные обстоятельства, сопровождавшие поход в Россию, создали идеальные условия для развития микробных заболеваний, особенно дизентерии – самой страшной напасти в армиях XIX в. Эту болезнь, еще известную как шигеллез, вызывают четыре вида бактерий рода шигелла (Shigella). Так же как брюшной тиф и холера, дизентерия передается фекально-оральным способом в результате приема пищи или воды, загрязненных экскрементами. Великая армия растянулась на тридцать с лишним километров, и ее солдаты денно и нощно обитали в среде, которую сами же методично портили. Бесчисленные войска, лошади, повозки и пушки превращали дорогу и ее обочины, по которым тащились, в месиво из вонючей грязи и экскрементов людей и лошадей. В этом навозе пировали и размножались сонмища мух. В таких условиях войска передвигались, питались, спали, а иногда и сражались, не меняя одежды. Люди постоянно находились на воздухе, но обитали в микросреде, которую сами вокруг себя и создавали, а ее антисанитарное состояние ничуть не уступало тому, что царило в густонаселенных городских трущобах.

Завершив дневной переход, отряды выбирали свободное место у дороги и устраивались там на ночлег. Сбившись в кучу, солдаты разводили костер и поспешно готовили всю еду, что была. Нужду справляли неподалеку, где придется, и жадно пили воду из любого доступного источника, не взирая на ее запах, мутность и цвет. Позже выжившие в походе вспоминали, что некоторых терзала такая жажда, что утоляли они ее даже лошадиной мочой. Животные брели рядом и пребывали в той же среде, что и люди.

С медицинской точки зрения при такой организации армия подвергалась опасности буквально в каждое мгновение. Одну из угроз представляла вода, которую использовали для питья. Зачастую болота и ручьи и так кишели микробами, еще до прихода французских войск. Но полмиллиона человек и сотни тысяч лошадей, проходящие мимо водоемов, неизбежно загрязняли их еще больше. Многие солдаты испражнялись в ручьи, те, кто страдал от диареи, подмывались и стирали одежду в общих источниках воды.

С едой были те же проблемы. Любая пища, которую солдаты делили между собой давно не мытыми руками, распространяла бактерии. Кроме того, солдаты на марше были настолько измучены, а иногда и напуганы, что едва ли обращали внимание на вездесущих мух, роящихся вокруг. Люди давно свыклись с их присутствием, поскольку ничего не знали ни о существовании микробов, ни о том, что мухи распространяют болезни, перенося бактерии на лапках, покрытых волосками, и в кишечнике. Солдаты даже не пытались защитить снедь от мух, и те ползали по еде, пробовали ее на вкус и тем самым загрязняли бактериями.

Животным жилось ничуть не лучше, чем людям. Бесчисленное множество заморенных, недокормленных, больных лошадей оставались лежать там же, где упали. Их трупы разлагались, мешали проходу тащившихся сзади шеренг и становились кормом для многочисленных опарышей. Кампания продолжалась, люди истощались все больше и тоже начали валиться с ног и умирать.

Единожды проникнув в Великую армию, бактерии шигеллы получили массу возможностей преодолеть защиту человеческого организма. Дизентерия примечательна тем, что заражаются ею даже от совсем небольшого количества патогена. К тому же, выздоровев от шигеллеза, человек не приобретает иммунитет и может заразиться еще не раз. Перекрестный иммунитет при заражении разными видами шигелл тоже не формируется. В XIX в. врачи вообще считали, что пациент, переболевший дизентерией хоть раз, в результате повторного заражения рискует погибнуть. Итак, в ответ на дизентерию люди не могли выработать коллективный иммунитет, аналогичный оспенному, упоминавшемуся ранее. Поэтому в армии шигеллез распространялся так же, как «эпидемии девственных земель». При этом дизентерия иногда протекает в бессимптомной форме, а это значит, что среди солдат были носители без клинических признаков заболевания, но способные заражать окружающих. В результате присутствия таких «тифозных Мэри»[20] с дизентерией болезнь стала распространяться незаметно, задолго до того, как привлекла внимание врачей.

Когда именно в армии Наполеона начались первые случаи шигеллеза, установить невозможно, поскольку регулярного медицинского надзора за войсками не было. Однако врачам Великой армии эта болезнь была хорошо известна, и, обнаружив ее, они сразу доложили о возможных последствиях. Но к тому времени заболевание уже изрядно распространилось. В начале августа 1812 г., когда французы стояли в Витебске, всего в 500 км от Немана, Сегюр сообщал о 3000 заболевших. Инфекция явно набирала обороты и заслуживала звания эпидемической дизентерии. Ларрей описал положение дел скупо: «Заболевших много»{61}.

В человеческом организме дизентерия развивается быстро, но сроки варьируют от нескольких часов до недели. Оказавшись в толстом кишечнике, бактерия рода шигелл, проникает в эпителиальные клетки слизистой оболочки, повреждает ткани и выделяет сильный токсин. Среди первых симптомов – жар, учащенный пульс, сильная боль в животе, диарея, сопровождающаяся «выделениями выраженно взрывного характера». Испражнения часто с кровью. Они зловонны и похожи на «воду, в которой вымачивали сырое мясо»{62}. Дальнейшие симптомы – тошнота, обложенный язык, запавшие глаза, обильный липкий пот. От тела исходит трупный запах, словно предупреждая о надвигающемся тлении. Дизентерия атакует безжалостно и провоцирует сильнейшие испражнения, чем напоминает азиатскую холеру. Из тел пациентов буквально хлещет, и одновременно они страдают от мучительной, но неутолимой жажды. Даже напившись воды, пациент тут же исторгает ее в виде рвоты.

В 1812 г. на русском фронте у военных врачей не было ни средств, ни времени, чтобы обеспечивать пациентам поддерживающий уход, а регидратационную терапию и антибиотики тогда еще не изобрели. У заболевших солдат неизбежно наступал шок. Вскоре они впадали в состояние, которое врачи называют адинамическим истощением и астеническим синдромом, затем наступали беспамятство, кома и смерть.

Возможности вести истории болезней и медицинскую статистику у врачей Великой армии не было, поэтому вычислить коэффициент летальности в наполеоновских войсках невозможно. Тем не менее принято считать, что подавляющее большинство заболевших умирало в течение недели после