душ, а я пока позвоню Джорджу и предупрежу его, что вернусь сегодня поздно. А потом дай мне час, и рядом с тобой будет красавица!

Кайла была счастлива. А Стивен сбегал на несколько часов от повседневности, которую стало слишком тяжело переносить.

Только за десертом Стивен поделился с дочерью своим намерением продать старый рыбацкий домик в Аркашоне.

– Почему? Мы так здорово проводили там время. А бабушка с дедушкой согласны? – спросила Кайла, и было видно, как она растерянна и взволнованна. – Я хочу туда съездить!

– Они предоставили мне полную свободу делать то, что я хочу. Так будет лучше. Мы редко там бываем, а содержание дома стоит дорого.

– Папа, но почему? Это же дом твоего детства!

– Он слишком далеко, и потом…

Она не дала отцу закончить, вспыхнув от гнева, совершенно ей не свойственного:

– Меня бесит, что ты не сказал мне об этом раньше; я не хочу, чтобы ты его продавал! – крикнула она, и сидящие за соседними столиками люди обернулись.

– Кайла, успокойся, я все равно уже принял решение!

– Говорю тебе – я не хочу, чтобы ты его продавал!

– Я уже договорился с несколькими агентствами.

– О’кей, а я тебе его снова куплю! – возразила она, выпрямившись и вызывающе сложив руки на груди.

– Я не знал, что этот дом так много для тебя значит.

Она продолжала в том же тоне:

– А ты поклянись, что для тебя он не значит ничего!

– Кайла, прошу…

– Папа, если ты поклянешься, что все наши походы в любое ненастье были для тебя обычными прогулками, тогда да – можешь продавать его.

– Я кля…

– Посмотри мне в глаза!

– …

– Видишь, ты не можешь! Я знаю, что Аркашон для тебя – особенное место; тебе сейчас плохо, и ты хочешь от него избавиться; здесь есть связь. Я не спрашиваю – какая; если хочешь его продать, воля твоя, но потом ты пожалеешь.

– Обещаю, что обдумаю это… и еще ничего не произошло.

– Ты помнишь наши переходы? Я хочу их повторить.

– Конечно, и обещаю, что не буду без тебя ничего решать.

В эту ночь Стивен не мог заснуть. Он оставил ставни открытыми и смотрел на потолок, где отражались огни Тауэрского моста. Он не плакал – не потому что не хотел; он был так измучен горем, что не мог даже облегчить свою душу слезами.

Он думал о Камилле и задавал себе тысячи вопросов. Что она делает сейчас? Чем занималась вчера? Где будет завтра? Думает ли о нем? Занимается ли любовью с мужем? Смеется чему-нибудь? Плачет ли иногда?

Он любил только ее и не понимал, как жить дальше. Он знал, что совершил самую чудовищную глупость в своей жизни, когда предложил ей более серьезные отношения.

Взошло солнце, а он так и не отрывал взгляда от потолка. Через три дня все будут обмениваться подарками. Стивен – с дочерью, Джорджем и родителями. Придут несколько друзей, поздравят его и пожелают Merry Christmas. Он будет разворачивать подарки, дарить другим, изображать радость, будто получил сейчас самый лучший подарок, но в руках у него не будет ничего, кроме обертки.

* * *

В эту ночь накануне Рождества на террасе «Старых лип» было холодно. Камилла вышла из дому под тем предлогом, что ей нужно подышать. Она выкурила две сигареты и обмотала шею голубым кашемировым шарфом; ей было уже трудно обойтись без его запаха. Она пообещала себе, что, когда он полностью выветрится, она забудет Стивена – да, она его забудет. Как она могла пообещать себе такое? В надежде, что когда-нибудь жить станет легче и у нее больше не будет этой проклятой головной боли от бесконечных мыслей о нем.

«Господи, если ты существуешь, скажи – что мне делать?» – иногда молила она.

Камилла видела через стеклянную дверь Ванессу и Люка: они ссорились. Люк при помощи дяди все время запускал свою новую игру на экране телевизора в гостиной и мешал Ванессе полностью погрузиться в смартфон последней модели, который она только что высвободила из подарочной бумаги.

Ее дети помогали ей верить, что однажды она забудет подростка, который так сильно сжимал ее руку на скамейке лицея «Вольный воздух» в Аркашоне.

* * *

Двадцать пятого декабря, в два часа ночи (время по Гринвичу + два часа) в «Старых липах» Камилле не спалось. Она спустилась вниз в большую гостиную и легла на широкий диван с книгой в руках: это был «Оливер Твист».

Двадцать пятого декабря, в час ночи (время по Гринвичу + один час) в Лондоне Стивен только что вернулся домой. Он сел за стол и включил лампу, которая осветила лишь его руки, комната же осталась в тени. Он придвинул к себе пачку листов бумаги и взял авторучку, только что подаренную ему Кайлой.

Он вывел заголовок на первом листе: «Неоконченная рукопись».

Глава 18

Неоконченная рукопись

Представьте, что перед вами на столе лежит книга, которая называется «Неоконченная рукопись».

Захочется ли вам ее полистать? Если вы задались этим вопросом, значит, да! Вы посмотрите аннотацию на обороте. А там чернилами от руки написан только один вопрос:

«Если бы в твоей власти было написать собственное будущее, каким бы оно было?»

* * *

– Почему ты никогда не пробовал писать сам? Ведь ты так любишь книги! – однажды спросила Камилла.

– Есть писатели, а есть читатели! – ответил ей Стивен.

– Ты должен писать! Я уверена, что у тебя получились бы очень интересные истории.

– Эта работа требует одиночества и много времени; не думаю, что мне хватило бы терпения… и потом, нужна по-настоящему захватывающая история.

– И за чем дело стало?

– Затем, что у меня ее нет. «Слова и словесность» и «Всего несколько слов» занимают все мое время. Я как-то набросал несколько страниц, а потом выкинул их в корзину.

– Очень жаль! – заметила она.

* * *

«Захватывающая история», – сказал он Камилле! История у него уже была, не хватало только какого-то озарения или события, которое подтолкнуло бы его к писательству.

Как раз во время рождественского ужина у родителей, когда он развернул подарок дочери, ему пришла идея начать писать; было бы обидно не использовать такую прекрасную вещицу.

Стивен подумал, что выбор подарка не случаен. Кайла догадалась, что отца пожирает какое-то тайное горе, и решила подтолкнуть его стереть Аркашон из памяти. Может быть, вместе с этой авторучкой она подарила ему возможность рассказать о нем, дать выход своей печали.

– Надеюсь, ты