секрете, – будто подслушав мои мысли, важно изрёк женский голос, и я чуть не подпрыгнул от такого совпадения. – Но некоторые подробности мы можем вам рассказать. Любопытный факт: при создании номокара вовсе не предполагалось, что это будет своего рода оружием. Лилиан всего лишь хотела научиться получать чёткое изображение инвиза в качестве неоспоримого доказательства его существования. Её команде это с блеском удалось. Чуть позже мы покажем вам целую галерею таких изображений, которые называются номо-имиджами. Однако скоро выяснилось, что номокар обладает ещё одним свойством, не предусмотренным его создателями. На первом же испытании стало ясно, что после того, как инвиз сномографирован, он исчезает навсегда! Этот неожиданный побочный эффект был положен в основу нового направления в психотерапии – номо-терапии. Отныне любой ребёнок, попавший в сферу недоброго влияния инвиза, мог не только избежать обвинений во лжи или, хуже того, в безумии, но и вовсе избавиться от незваного гостя. Обратите, пожалуйста, внимание на наш следующий экспонат: рекламный постер 1958 года.

Пока явно повеселевшая фру в моих наушниках разливалась соловьём по поводу художника, этот постер придумавшего, я разглядывал пожелтевший лист картона под стеклом. Плакат был выдержан в стиле Нормана Роквелла, про которого нам говорили на недавней лекции по истории дизайна, и выглядел, как перерисованная постановочная фотография. На первом плане парнишка в полосатой трикотажной рубашке и светлых шортах бежит в сторону компании мальчишек, играющих в мяч чуть поодаль. Один из них приглашающе машет ему рукой. За бегущим тянется тёмная тень: некое странное, смутно похожее на карлика существо пытается удержать его, схватив за штанину. Яркая надпись большими красными буквами сверху: «Play for real!» «Играй по-настоящему!», и снизу: «No more imaginary friends!» «Больше никаких воображаемых друзей!» Не знаю, как в пятьдесят восьмом, но постер и сейчас смотрелся вполне убедительно. Прицепись ко мне этакое страшилище, реклама сработала бы на все сто. Правда, если бы мой инвиз был похож на симпатягу Чеби, решение было бы не из лёгких. Я немного отвлёкся, задумавшись, а когда снова стал прислушиваться к женскому голосу, выяснилось, что чуть не пропустил информацию, за которой сюда пришёл.

– … исключительно редкий дар. Когда Лилиан только познакомилась с Андерсом, они оба были уверены в том, что Андерс – единственный, кто им обладает. После того, как обнаружилось, что сномографированные инвизы исчезают, Лилиан в шутку стала называть своего мужа «Охотником». Однако Маттиас Фальк, обладавший, помимо инженерного, ещё и ярко выраженным коммерческим талантом, настоял на том, что нужно попытаться найти и других людей, способных видеть инвизов. Он считал, что это – необходимое условие успешного развития молодой компании. Поиски увенчались успехом, и нужно признать, это было весьма дальновидное решение. Именно благодаря нему компания «Nomokar Inc» продолжает работать и сейчас, когда никого из её основателей, к сожалению, уже нет в живых. Нас часто спрашивают, – доверительно сообщил женский голос, – нельзя ли познакомиться с кем-нибудь из Охотников. К сожалению, это невозможно. Данная информация строго конфиденциальна, и единственный Охотник, о котором мы можем вам рассказать – это Андерс Экстрём.

На этом месте я снова завис и выключил запись, чтобы хорошенько обмозговать услышанное. Больше всего меня смущало, что Маттиас Фальк, похоже, сам не знал, как работает его устройство. Полезный побочный эффект, ничего себе – эффектик! «Инвизы исчезали навсегда». Хм. Предположим, у компании нет ни одного подтверждённого случая возвращения инвиза с начала пятидесятых, когда были начаты эксперименты, но разве срок в семьдесят лет корректно называть «навсегда»? А теперь ещё и засекреченные данные Охотников. От кого шифруемся? От недовольных клиентов или – вот же крипота – от инвизов? То есть если кто-то из инвизов узнает о существовании номокара и будет знать Охотника в лицо, его сложнее будет выследить? Интересно, а инвизы знакомы друг с другом? У них есть какая-то организация и система оповещения? И что бы я делал, будь я инвизом и узнай я о номокаре? Наверное, шарахался бы от людей с любого вида фототехникой в руках. Я ошалело помотал головой, вытряхивая из неё чумовые картинки охоты на инвиза по имени Дзиро. Н-да, живое воображение – это хорошее подспорье в работе, но не слишком ли много новых вопросов, когда толком не разобрался со старыми?

Тревога за Митико росла, а никаких реальных зацепок для её поисков у меня до сих пор не появилось. Моя блестящая идея вычислить Охотника и через него выйти на Митико провалилась с треском. Стало кристально ясно, что поболтать по душам с Охотником будет крайне сложно, если вообще возможно. Я посмотрел на часы: час дня в Стокгольме, восемь часов вечера по токийскому времени. Время идёт, дело не движется. Ладно, тогда поменяю тактику: запись дослушаю позже, а сейчас позвоню господину Ёсикаве и постараюсь выманить у него хоть какую-то полезную для поисков информацию. Не так уж много дельного он сообщил мне, когда просил найти его дочь. Я отложил блокнот с хищным черничным кустом и открыл скайп на телефоне. Тэк-с, где тут у нас входящие… Попробую не думать о том, что сейчас, возможно, отвлеку от важных дел человека, который нарисовал «Синего Кролика и Утонувшую Креветку». Лучше так: я звоню заказчику, чтобы отчитаться о проделанной работе. Прошло минуты две, пока я наконец собрался с духом и нажал на кнопку «Позвонить».

17. Частный сыщик Тадзири, Стокгольм

Господин Ёсикава откликнулся почти сразу же. Камеру он в этот раз не включал, так что мне не удалось увидеть (хотя было зверски любопытно), в какой шапочке он щеголяет сегодня. Может, это вязаный колпачок с орнаментом по краю, а может, бейсболка с логотипом нью-йоркских «Yankees». Удивительно, какая ерунда лезет в голову, когда волнуешься.

– Добрый день, Ёсикава-сэнсэй, – произнёс я вежливо. – Вас беспокоит Тадзири Дзиро из детективного агентства «Ледяной кристалл».

Сказал и подумал: неудачное всё же название, я б его ещё «Палантиром» назвал, а с другой стороны, может и не стоит так париться, нормально же звучит!

– Добрый день, Тадзири-сан, – ответил знаменитый мангака, и я с сожалением отметил, что он не стал называть меня просто Дзиро, как мне того хотелось. Ладно, продолжим официальную беседу.

– Прошу меня простить, что отнимаю ваше драгоценное время… Но мне никак не удаётся найти вашу дочь, так что я подумал… Может у вас есть какая-то зацепка, какая-то ниточка…

Молчание. Кажется, мой собеседник решил не перебивать меня, пока я не скажу чего-то дельного. Оки-доки.

– Я