— Даже Таргитай не проспал… Добро! Посмотрим, на чтогодны.

В толпе, разорвав напряженное молчание, громко заплакалребенок. Со всех сторон зашикали, глупую бабу вытолкали, велели убираться.Боромир рявкнул свирепо:

— Кремень!

Из группы подростков, расталкивая друзей без нужды, выступилкрепкий мальчишка. Он был в душегрейке из невыделанной медвежьей шкуры. Солнцеблестело на крутых плечах. Голые руки были в сизых шрамах. Он напряг плечи,гордо выпятил грудь:

— Я готов, старший волхв!

— Стань вправо, — велел Боромир потеплевшимголосом. — Деревня у нас большая, пять хат, но всяк человек на виду. Всезнают, что ты сам добыл этого медведя… Старики тебя первым нарекли дляПосвящения.

Кремень, едва удерживая расползающиеся губы, быстро перешелвправо от волхва. Боромир с удовлетворением проследил за уверенным шагом парня,сказал громко:

— Вышеслав!

— Я здесь, старший волхв! — торопливо выкрикнулмальчишка, что стоял рядом с Таргитаем. Голос его от волнения сорвался нащенячий визг. Отпихнув Таргитая, хотя тот вовсе не загораживал дорогу,Вышеславка, Славка, а теперь уже Вышеслав быстро шагнул к Боромиру.

Старый волхв молвил медленно, косясь на застывшую вблагоговейном молчании толпу родителей и односельчан:

— Силой уступаешь Кремню, но вынослив, умеешь выследитьзверя, знаешь повадки. Рыбу бьешь острогой почище иного взрослого. Говорят,научился бортничать. Завтра, Вышеслав, начнется твое испытание.

Вышеслав гордо отошел к Кремню, стал рядом. В толпесчастливо всхлипнула женщина. За ее подол цеплялись дети, с завистью смотрелина старшего брата.

Боромир повернулся к подпарубкам:

— Горята! Третьяк! Неустрой!

Парни выступили вперед, напыжились, раздвигая плечи,стараясь выглядеть могучими и злыми. Боромир сказал веско:

— Вас троих назвал Старший Охотник. Станьте справа.

Таргитай обхватил себя руками за плечи, унимая дрожь. Парниуходили, группка редела. Постепенно ушли почти все, с ним остались толькоНазарко и Тилак. Оба намного моложе, зато умелые рыбаки. Про Тилакапоговаривали, что умеет перекидываться волком. Враки, скорее всего, но всеравно Тилак не по годам дороден, силен, оправдывая имя. Еще в детстве его звалиТелесиком, ибо тело было крупное, дородное. Сейчас у него пробиваются волосы нагруди, хотя Тилаку всего десять весен. Неразговорчив, в отличие от веселогоНазарки, часто пропадает в Лесу. Когда возвращается, пахнет потом и кровью.

Боромир повернулся к оставшимся, проговорил медленно:

— Назар, ты еще не вошел в возраст… Но я видел, рыбубьешь умело. Ты можешь стать вправо… если хочешь.

— Конечно, хочу! — воскликнул Назарко снегодованием. Его глаза загорелись. К отобранным он кинулся с такой прытью, чтоспоткнулся и под гогот собравшихся растянулся во весь рост.

Дурак, подумал Таргитай. Набитый дурень. Чем худо оставатьсяподпарубком? У парубка обязанности, заботы. «Парубок» означает, что надопароваться, брать пару, вить гнездо, кормить, охранять…

Боромир глядел острыми, как у коршуна, глазами. Лицо егоискривилось, будто понял мысли Таргитая. Пронзив его взглядом, он сказал Назарке:

— Сейчас ты еще растешь… Хочешь — ловишь рыбу, хочешь —нет. А охотник ловить обязан. Подумай еще! У тебя три года в запасе.

Назарко даже взвизгнул, руки прижал к груди:

— Я всегда буду ловить рыбу! Я всегда буду охотиться!Разве есть еще что-то на белом свете лучше, чем быть охотником?

В толпе мать Назарки счастливо запричитала, закричала:«Кормилец!» За ее спиной мужик заулыбался, поддержал жену за плечи. Его звучнохлопали по спине, плечам, поздравляя с таким сыном.

Боромир снова бросил острый взгляд на Таргитая, сказалтяжело:

— Добро, Назарко. Из тебя получится охотник. Теперь ты,Тилак. Ты тоже молод не в меру, однако Лес знаешь, как свой двор. Ты приносилмне целебные травы, находил золотые волосы берегинь, сумел уйти от кикимор…Если хочешь, стань вправо. Обряд посвящения тяжел, но пройдешь, чую. Я даже чуюсердцем, что ты можешь стать моим младшим волхвом!

В толпе охнули, наступила мертвая тишина. Таргитай нашелвзглядом Олега. Молодой волхв стоял как столб, его лицо медленно заливалабледность. Боромир объявил во всеуслышание, что собирается взять вместо негодругого ученика!

Тилак, которого после Посвящения будут звать полным именем —Аттила, оскалил зубы в недоброй усмешке. Олег как волхв — ни бэ, ни мэ, ни кукареку.Громобой говорил, что он ни рыба ни мясо и в раки не годится. Заклятия непомнит, все делает невпопад, а далеко ли до беды, когда деревню окружает Враг?

Боромир перевел глаза с затихшего, как мышь, Таргитая наТилака, ощутил холодок. В подпарубке стремительно просыпается мрачная злаясила. Такой не станет ждать, когда Старший Волхв уйдет в вирый сам!

— Теперь ты, Тарх, — сказал Боромир. Он взял себяв руки, голос потвердел. — Охотники решили к Посвящению тебя не допускать.

В толпе взвился одинокий женский голос, но люди за чертойстояли молча, смотрели на Боромира. Задние вытягивали шеи, лезли на плечипереднего ряда. Громобой рыкнул, отгоняя смельчаков, что переступали черту. Надереве трещали ветки, где, как воронье, сидели мальчишки.

— Деревня большая, — повторил Боромир, — новсе на виду. Мы говорили с охотниками, старыми людьми. Из тебя не выйдетохотник, не выйдет волхв. Ты не годишься в рыбари, бортники, горшечники. Ты неделаешь даже того, что умеют дети: собирать ягоды, орехи, хворост…

В толпе послышались перешептывания. Безнадежно всхлипнулаРосланиха, мать Таргитая, рано увядшая, заморенная трудом. Ее поддерживалЖароок, брат погибшего в Лесу отца Таргитая.

Старики наклонили головы. Тарас смотрел прямо перед собой,избегая отчаянного взгляда внука. Длинные серебряные волосы падали на плечи. Онопирался на толстую суковатую палку, поставив ее между ног, руки Тараса былиморщинистыми, широкими, с расплющенными пальцами, неровно сросшимися костями,сизыми шрамами, вздутыми венами. Руки бывалого охотника.

Громобой сидел на краю бревна рядом со старцами, нетерпеливоерзал, морщился. Когда Боромир остановился, переводя дух, Громобой поднялся вовесь громадный рост, похожий на столетний дуб, выросший на просторной поляне,сказал грубым, как не ошкуренное дерево, голосом:

— Позволь слово молвить, волхв! Ты такой добрый имягкий, что прямо в соплях утопаешь. Смотри, поскользнешься. Деды-прадедырезали правду-матку в глаза богам, а ты боишься сказать ее сосунку. Мы же ещенамедни решили, что лодырей согласно старому обычаю изгоним. Как делалосьвсегда! Лодырей только двое: Таргитай, сын Вырвидуба, внук Тараса, и Олег, сынДубыни, внук Годоя!