— Не боец? — удивился Боромир. — Все мыбойцы, поединщики! Если горшок не украсить волнистыми линиями, то оскудеешьедой, если одежду не обнарядить — Враг проберется к сердцу! А у тебя вон ложкине расписаны, петли на куртке оборваны… Хоть это можешь сделать?

Тарас кивал, кутался в лохмотья, оголив желтые худые ноги.Ссохшийся, скрючившийся под старой шкурой с вытертым мехом, он уже теперьказался домовым. Волхв прав, Мара с ее дочками — а их у проклятущейдвенадцать! — сгубила больше, чем лесные звери. Надо давать отпор, надо…Но у молодых сил больше, а ему бы успеть решить: домовиком или лешим? Ведькроме берегинь и леших в Лесу бродит нежить, души чужих мертвяков. Этих зайд,забредших в Лес невесть откуда, убивали и закапывали. Теперь бродят по ночам,кидаются из темноты, пьют теплую кровушку. Тарас в молодости барсов давил, берухребет ломал, но нежить, сказывают, смахивает на больших жаб, а лягух Тарасбоялся и маленьких. У бера шерсть теплая, а у жаб — холодная, склизкая кожа.Даже от махонькой жабы бывают большие бородавки, а чего ждать от нежити?

Он коротко вздохнул, перевел глаза на волхва. Тот гремел навсю хату, грозно потрясая жилистыми руками:

—… все деревянное покрыть резьбой, так и скажи своим! Глинурасписать цветами, куда невестки глядят? В дупле ли, землянке — должно бытьчисто! Но следи, чтобы мусор не выносили, а жгли в очаге…

Он сердито умолк. Старик кивает, но глаза далеко. Лицо какпеченое в золе яблоко, щурится в улыбке. Домовиком, дескать, нужнее. Возлеберегинь — для себя, а домовиком, мол, послужит семье и после смерти, какподобает человеку. Жить, правда, придется похуже, но душа за детей будетпокойна. Жароок, старшой, до седин дожил, а вспыхивает как береста. Семенко,середульный, еще крепче — первый кулачный боец, далеко ли до беды? Младшенький,Вырвидуб, был во всем хорош, но погиб на охоте, оставив двоих детей. Внукивовсе нескладные, особенно старший, Таргитай… Девятнадцать весен минуло, а емубы все играть на дуде да за девками бегать! Придется домовиком. Будет следить,дабы блюли обычаи пращуров, ухаживали за могилками, поминали в Навий день,помогали родне, соседям, сиротам…

— Сыновья на охоте? — рявкнул Боромир, грубовторгаясь в думы.

— Пошли к Неустроихе… Ее дупло разваливается. Мужикисобрались, помогают перебраться в землянку.

Боромир одобрительно кивнул. Враг давит по одному, но когдалюди помогают один другому, отступает, скрежеща зубами!

— А внуки?

— Лесуют. Справные охотники.

— Даже Таргитай?

Тарас опустил голову, избегая смотреть волхву в глаза.

— Тоже в лесу.

— Охотится?

— Ну… как умеет.

Боромир едва не выругался, повернулся и ушел как можнобыстрее. Лаз в землянку плотно притворил, чтобы не выпускать горячий воздух.

Землянка Тараса, которую он расширил, отбив у медведя, самаякрайняя, дальше Лес, где всегда сыро, мрачно. Земля вздрагивает, когда падаютподгнившие великаны, молодняк жадно теснится под покрытыми мхом исполинскимивалежинами, вместо неба там переплетенные ветви.

Деревня стояла в излучине Реки. В сухое время заяцперескакивает, не замочив лап, но сейчас весна, Река бурлит, неся вешние воды,деревья на глазах выпускают молодые веточки, тянутся через Реку, угрожаяперешагнуть поток и вернуть себе отвоеванный людьми клок земли.

Боромир остановился, вперил тяжелый взгляд в темную стенуЛеса. Жить в Лесу — видеть смерть на носу. Беры, барсы, рыси, а в эту весеннююпору — страшнее всех лось или тур. Еще в Лесу много болот, где человека и зверяподстерегают холодные лапы упырей.

Берегинь почти нет, те лишь на берегу, а у болот темная водапостепенно переходит в жидкую грязь, где роится всякая мерзость, потом поверхгрязи ложится толстая шкура зеленого мха, торчат кусты, иной раз одна-двекаргалистые березки. Ступишь без опаски, мох прорвется, как гнилая шкура, иухнешь в темную холодную воду, где нет дна. Засосет до преисподней, где правитподземным миром лютый Ящер!

Из Леса вышел и пошел через Реку рослый и широкий в плечахчеловек. Он выглядел грозным и сильным, на плечах лежал, свесив ноги и рогатуюголову, крупный олень. На коротком поясе охотника висели два кремневых ножа, ав ременной петле хищно блестела тяжелая секира из гладкого отполированногогранита. Охотник был в душегрейке из волчьей шкуры мехом наружу, голые до плечруки казались вырезанными из старого темного дуба. Он шагал широко, вспениваяводу высокими сапогами, одной рукой придерживал оленя.

За охотником по пятам брел светловолосый ясноглазыйпарнишка. У него были вскинутые брови, синие, как небо, глаза, лицо казалосьудивленным. Он не отрывал от губ сопилку, звонко дудел, часто перебираяпальцами. Едва не упал — смотрел не под ноги, а в широкую спину.

Волхв с тревогой окинул взглядом охотника. Лучший стрелок,знаток Леса, умелец, но в деревне знают, что недолго Мраку жить среди людей!

Мрак подошел, передернул плечами, поправил сползающегооленя. Он был тяжел, могуч в плечах, а волосатая грудь так широка, что на нейразлегся бы барс. Черные, как крыло ворона, волосы падали до плеч, глаза былитемные, цвета ночи. Дальняя родня бездельнику Таргитаю, который играет на дуде,но если Таргитай весь как очищенное яичко, то Мрак словно спал в саже. Суровоелицо, тоже будто из дуба вырезанное — рябое, будто злые птицы поклевали,заметный шрам на подбородке.

Он сильно топнул ногами, стряхивая воду с сапог, кивнулБоромиру. За Мраком двигалась тяжелая густая тень. Боромир давно заметил, чтотень всегда ходит за Мраком, какой бы день ни стоял, откуда бы свет ни падал.

— Привет служителю светлых богов, — прогудел Мракгустым темным голосом. — Лучшая часть оленя — тебе, Боромир.

— Не мне, а богам, — поправил волхвсердито. — Мои зубы не для жесткого мяса. Собьешь молодого рябчика,занеси… Тарх, ты не забыл, что завтра день посвящения в охотники?

Таргитай быстро-быстро закивал. Сопилку бережно прижимал кгруди, глаза были преданные, чистые. Боромир зло сжал кулаки. Младший внукТараса всегда смотрит преданно, но это самый ленивый из всего Народа. Увиливаетот работы по дому, не умеет охотиться, не ловит рыбу, не ставит силки на зверяи птиц. Когда посылали за хворостом, пропадал весь день, а приносил одну-двеветочки. Учили бортничать, но пугался пчел, учили тесать дерево — все шловкривь и вкось. Не умеет выделывать шкуры, тесать камни, лепить горшки…

Боромир сказал язвительно:

— Оленя завалил ты, Таргитай? Мрак только помог нести?

Таргитай беспомощно оглянулся на огромного охотника. Мракхмуро оскалил зубы. Свирепый и нелюдимый, он почему-то выделял Таргитая, слушалего дуду и нехитрые песенки, заступался. Мрака боялись. Никто не знал егополной мощи. В кулачных боях Мрак участия не принимал, но с легкостью давилбера, ломал хребет туру, у него был самый мощный лук и самые длинные стрелы,больше похожие на дротики.