Вот, казалось бы, совсем недавно этот седой партийный босспослал всех своих подельников по Политбюро на три букву. И скатился с самыхвершин. Казалось, безвозвратно. Мало кто мог понять его, и совсем уж никто –поверить в то, что он скоро поднимется. Да еще как! Президент России! Не жук начхал.И все рычаги власти, похоже, сейчас у него, а не у Горбачева, которого таккинули ближайшие соратники. Друзья, блин, называется.

– Вот, Оль, учись… – назидательным тоном сказал Саша.

– Чему учиться? – не поняла Оля.

– Как люди превращают поражение в победу!

– Есть такое выражение, Белов: на вершинах власти всегдацарит холод. Там, на этих вершинах, свои законы, не для простых смертных.

– Ничего, придет время, посмотрим, – рассеянно сказал Саша,вглядываясь в экран.

Там подъемный кран снимал с постамента памятникДзержинского. Такого железного и такого, казалось бы, несокрушимого.

– Глянь, глянь, что творится-то. Железного Феликса опустили.– Саша был страшно доволен.

У него были свои, особые счеты с той организацией, которуюолицетворял этот монумент.

Комментатор захлебывающимся от восторга голосом сообщил, чтонарод, пусть пока еще не совсем стройными рядами, двинулся в сторону КГБ.Камера наехала на гэбэшное здание и крупным планом показала окна, одно за другим.Иногда за этими окнами видны были лица – немного размыто, но вполне узнаваемо.Вот один. Лысый, похоже, в генеральских погонах. Сегодня не твой день, генерал!А вот пара мужиков помоложе. Да ты смотри, никак квасят! То ли нервы слишкомкрепкие, то ли наоборот – сдали напрочь. А вот и что-то знакомое мелькнуло. Ужне Игорь ли свет Леонидович собственной персоной!? Куратор хренов! Саша ажпоперхнулся.

– Что с тобой? Не то в горло попало? Давай постучу.

– Не, нормально, Оль. Кажется, знакомую физиономию увидел.

– Космос, что ли? – Оля пересела поближе к телевизору.

– Да нет, немного из другой оперы. «Каменный монстр»называется.

Саша задумался. Оля забрала у него пустую тарелку ипоставила на журнальный столик чашку чая. Саша, похоже, этого даже не заметил.

– Вернись, Белов! – она пощелкала у него перед лицомпальцами. – Ты куда ушел?

– Да здесь я, здесь! – улыбнувшись, отмахнулся Саша.

Хотя был он на самом деле далеко не здесь. Он думал о том,что сейчас судьба предоставила ему шанс. Реальный шанс соскочить! Похоже, в томогромном здании на Лубянке совсем сейчас не до него, им самих себя спасатьнадо. От этих мыслей его оторвал звонок телефона.

– Саш, тебя, – протянула Оля трубку

– Александр Николаевич? – услышал он знакомый до отвращенияголос Введенского.

Легок на помине. Может, он и впрямь вездесущ?

– Как поживаете? – ехидно осведомился Саша и уточнил. – Вновой исторической обстановке.

– Не дождетесь, – ответил Введенской фразой из старогоеврейского анекдота. В его устах это звучало вполне двусмысленно.

По официальной версии, распространяемой самим Пчелой,приглашение в Голландию он получил от какого-то таинственного амстердамскогодруга. На самом деле это приглашение устроил Витя Зимчук, приятель Фила поспортивным делам. Зимчук уже несколько лет назад перебрался в Амстердам, открыввыгодный бизнес.

Но дальше все оказалось совсем непросто. Ходов-то не было,их надо было протаптывать. С выездной визой устаканилось быстро – там, в ОВИРе,правили наши, исконные чиновники. И цены были вполне умеренные. А вот каксунуться к голландцам, было неясно. Пришлось выяснять на месте…

Очередь, которую увидел Пчела на Большой Ордынке, поразилаего воображение до глубины души. Причем в несколько этапов. Сначала она простоудивила его своими размерами. Такие очередюги даже он, дитя советской власти,видел только в ГУМе за кроссовками «Адидас».

Вскоре выяснилось, что очереди на самом деле две. Одна,поменьше, стояла собственно в голландское посольство. К ней Пчела ипристроился. Вторая шумная, разномастная, оказывается, вела в визовый отделгосударства Израиль, чьи интересы, как выяснилось, представляли миролюбивыеголландцы. Ведь дипломатических отношений между нами и Израилем несуществовало. В этой очереди отбывавших на землю обетованную, было меньше всеготех, кто напоминал евреев.

Там толпились казахи, грузины, украинцы, даже цыгане –отчего они ехали в Израиль, Пчела так и не понял. Не успел, его стояниезакончилось быстро. Мужичок в красной кепке тронул его за локоть:

– Седьмым будешь? – глазом он косил так страшно, что Пчеладаже не сразу просек, что это мужик ему говорит. – Полтинник.

– Идет, – ответил Пчела, и через десять минут он в числезаплативших ловкачей был уже внутри посольства. Все места в первой партии былиплатными. «Не хило, но и не разгуляешься», – машинально прикинул Пчела доходыКосого и его трех соратников.

Голландский чиновник подозрительно долго сверял фотографиюПчелы с его физиономией.

– Похож? – лучезарно улыбнулся Пчела.

Голландец улыбнулся в ответ и произнес что-то длинноепо-английски.

– Спасибо, – Пчела прямо светился доброжелательностью. «Ну, козел,давай, ставь свою печать!», – мысленно приказал он. Козел послушался…

Лейтенант Коноваленко собирался на особое задание исобирался особенно тщательно. Он гордился своей работой. Для таких, каксегодня, выездов у него был спецплащ. Заграничный чешский, с удобными карманамии воротником. На воротник он цеплял микрофончик, и, хотя пользовался им крайнередко, проверял постоянно. Техника не должна была подвести в ответственныймомент.

Карманы в плаще также были особыми – глубокими и сотворотами. В левый карман Коноваленко положил «Москоу ньюз». Главное, чтобызаголовок советской газеты не был заметен, но при этом видно было, что газета –иностранная.

В Шереметьево, куда он собирался на проводы объекта, такиедетали были важны чрезвычайно. Узкие темные очки завершали дизайн секретногоагента. Если честно, то в них он ни хрена не видел – пластмассовые стекла былимутными – мэйд ин Грузия, – но все же именно этой частью экипировки ДмитрийКоноваленко гордился более всего. После микрофончика, конечно…