— Не дело, — согласился Гесер. Я не знал, естьли у Великого мага дети — такой информации не доверяют даже своим. Скореевсего, есть. Наверное, он способен испытывать что-то вроде отцовских чувств. —Антон, это ты позвонил Светлане?

— Нет, — я покачал головой. — Она с вамисвязалась?

Гесер кивнул. И вдруг его прорвало — онстукнул кулаком по столу и выпалил:

— Да что она себе вообразила? Вначаледезертирует из Дозора…

— Гесер, у нас у всех есть право уйти вотставку, — вставил я. Но Гесер и не подумал извиняться.

— Дезертирует! Волшебница ее уровня себе непринадлежит! Не имеет право принадлежать! Если уж… если уж называется Светлой…Потом воспитывает дочь как человека!

— Надя — человек, — сказал я, чувствуя, чтотоже закипаю. — Станет ли она Иной — ей самой решать… Пресветлый Гесер!

Шеф понял, что теперь и я на взводе. И тонсменил:

— Ладно. Ваше право. Уклоняйтесь от борьбы,ломайте девчонке судьбу… Как будет угодно! Но откуда эта ненависть?

— Что Света сказала? — спросил я.

Гесер вздохнул:

— Твоя жена позвонила мне. На номер телефона,который не имеет права знать…

— Значит, и не знает, — вставил я.

— И сказала, что я собираюсь тебя убить! Что язатеваю далеко идущий план по твоему физическому устранению!

Секунду я смотрел в глаза Гесеру. Потомзасмеялся.

— Тебе смешно? — с мукой в голосе спросилГесер. — Правда, смешно?

— Гесер… — я с трудом задавил смех. —Простите. Можно говорить откровенно?

— Уж изволь…

— Вы самый большой интриган из тех, кого язнаю. Покруче Завулона. Макиавелли по сравнению с вами — щенок…

— Макиавелли ты зря недооцениваешь, — буркнулГесер. — Так, понял, я интриган. Дальше?

— А дальше я уверен, что вы не собираетесьменя убивать. В критической ситуации, быть может, вы мной пожертвуете. Радиспасения соразмерно большого количества людей или Светлых Иных. Но чтобы так…планируя… интригуя… Не верю.

— Спасибо, порадовал, — кивнул Гесер. Уязвил яего или нет — непонятно. — Тогда что Светлана себе в голову вбила? Ты извини,Антон… — Гесер вдруг замялся и даже отвел глаза. Но закончил: — Вы ребеночка неждете? Еще одного?

Я поперхнулся. Замотал головой:

— Нет… вроде как нет… нет, она бы сказала!

— Женщины иногда дуреют, когда ребенка ждут, —буркнул Гесер и снова принялся перебирать свои стекляшки. — Начинают всюдуопасность видеть — ребенку, мужу, себе… Или, может, у нее сейчас… — но тутВеликий маг совсем смутился и оборвал сам себя: — Ерунда… забудь. Съездил бы кжене в деревню, с девочкой поиграл, молочка попил парного…

— У меня же отпуск завтра кончается, —напомнил я. Ох, что-то было неладно! — А я так понимаю, что работать предстоитуже сегодня?

Гесер вытаращился на меня:

— Антон! Какая работа? Светлана пятнадцатьминут орала на меня! Будь она Темной — надо мной бы сейчас висело инферно! Все,работа отменяется. Я продлеваю тебе отпуск на неделю — и поезжай к жене, вдеревню!

У нас, в московском отделении, говорят: «Трехвещей не может сделать Светлый Иной: устроить свою личную жизнь, добитьсясчастья и мира на всей Земле и получить отгул у Гесера».

Личной жизнью, если откровенно, я доволен.Теперь вот и неделю отпуска получил.

Возможно, мир и счастье для всей Земли уже наподходе?

— Ты не рад? — спросил Гесер.

— Рад, — признался я. Нет, перспективапропалывать грядки под бдительным взглядом тещи меня не вдохновляла. Зато —Света и Надя. Надя, Наденька, Надюшка. Чудо мое двухлетнее. Человек, человечек…Потенциально — Иная Великой силы. Такая Великая, что сам Гесер ей в подметки негодится… Я представил себе подошвы Надькиных сандаликов, к которым вместоподметок приколочен Великий Светлый маг Гесер, и ухмыльнулся.

— Зайди в бухгалтерию, тебе премию выпишут… —продолжал Гесер, не подозревая, каким мысленным издевательствам я егоподвергаю. — Формулировку сам придумай. Что-нибудь… за многолетнийдобросовестный труд…

— Гесер, что там за работа была? — спросил я.

Гесер замолчал и принялся буравить менявзглядом. Не добился результатов и сказал:

— Когда я все расскажу, ты позвонишь Светлане.Прямо отсюда. И спросишь — соглашаться тебе или нет. Хорошо? Про отпуск тожескажешь.

— Что стряслось?

Вместо ответа Гесер открыл стол, достал ипротянул мне черную кожаную папку. От папки ощутимо пахло магией — тяжелой,боевой.

— Открывай спокойно, на тебя допуск поставлен…— буркнул Гесер.

Я открыл папку — не допущенный Иной иличеловек превратились бы после этого в горстку пепла. В папке лежало письмо.Один-единственный конверт.

Адрес нашего офиса был аккуратно выклеен изгазетных букв.

Обратного адреса, разумеется, не было.

— Буквы вырезаны из трех газет, — сказалГесер. — «Правда», «Коммерсантъ» и «Аргументы и факты».

— Оригинально, — признался я. — Можно открыть?

— Открой, открой. Криминалисты уже все, чтомогли, с конвертом сделали. Отпечатков никаких, клей китайского производства влюбом ларьке «Союзпечати» продается…

— А бумага — туалетная! — в полном восторгевоскликнул я, доставая из конверта листок. — Она хоть чистая?

— К сожалению, — сказал Гесер. — Ни малейшихследов органики. Обычный дешевый пипифакс. «Пятьдесят четыре метра» называется.

На листочке туалетной бумаги, небрежновырванном по перфорации, текст был выклеен теми же разномастными буквами.Точнее — целыми словами, лишь окончания иногда подбирались отдельно, безвсякого уважения к шрифту:

«НОЧНОму ДОЗОРу должно БЫТЬ ИНТЕРЕСНО, чтоОДИН Иной РАСКРЫл одному человеку всю правду об ИНых и сейчас собираетсясделать ЭТОГО ЧЕЛОВЕКа ИНЫМ. доброЖЕЛАТелЬ».

Я бы засмеялся. Но почему-то не хотелось.Вместо этого я проницательно заметил:

— Ночной Дозор — целыми словами написано…только окончания поменяли.