— Я всегда так иностранцев встречаю, —обиженно сказал Лас. — И своих деловых партнеров, и родственников — у меня зарубежом родня есть… Если они по-русски ни слова — я крупно печатаю имя на ихродном языке, а поменьше — что-нибудь смешное на русском. Например:«Конференция транссексуалов нетрадиционных ориентации», «Европейский фестивальглухонемых музыкантов и исполнителей», «Форум активистов всемирного движения заполное половое воздержание»… И стою с плакатиком вот так… поворачиваюсь во всестороны, чтобы все встречающие увидели…

— Когда человек из таможни выходит — уже всемузалу интересно узнать, кто он такой, — невозмутимо пояснил Лас. — При егопоявлении все улыбаются, многие аплодируют, свистят, машут руками. Человек-товсе равно не понимает, почему такая реакция! Он видит только то, что все емурадуются, замечает свое имя — и ко мне. А я плакат быстро свертываю, веду его вмашину. Человек потом всем рассказывает — какие замечательные, дружелюбные людив России! Его все встречали улыбками!

— Балда, — с чувством сказал я. — Это человек.А Сасаки — Иной. Высший Иной, между прочим! Он русского не знает, но смыслнадписей воспринимает на понятийном уровне!

Лас вздохнул и потупился:

— Да понял уже… Ну, если виноват — гоните вшею!

— Господин Сасаки обиделся? — спросил я. Семенпожал плечами.

— Когда я все объяснил, то господин Сасакиизволил долго смеяться, — сообщил Лас.

— Пожалуйста, — попросил я. — Не делай такбольше.

— Вообще?

— Хотя бы с Иными!

— Конечно не стану! — пообещал Лас. — Смыслшутки теряется.

Я развел руками. Посмотрел на Семена.

— Подожди меня в коридоре, — велел Семен. —Плакат оставь!

— Вообще-то я коллекцию… — начал было Лас, ноплакат оставил и вышел.

Когда дверь закрылась, Семен усмехнулся, взялплакат и снова свернул. Сообщил:

— Пройдусь по отделам, повеселю народ… Ты как?

— Ничего, — я откинулся в кресле. — Обживаюсь.

— Высший… — протянул Семен. — Ха… А говорили —выше головы не прыгнешь. Высший маг… Какую карьеру сделал, Городецкий!

— Семен… я-то тут ни при чем. Так получилось.

— Да знаю, знаю… — Семян встал, прошелся покабинету. Маленький конечно кабинет, но все-таки… — Заместитель по кадрам… ха.Темные теперь станут мутить воду. С тобой и Светланой у нас четверо высших. А уДневного, без Саушкина, остался один Завулон…

— Пусть рекрутируют к себе кого-нибудь изпровинции, — сказал я. — Я не против. А то дождемся нового визита Зеркала.

— Мы теперь ученые, — кивнул Семен. — Мы наошибках всегда учимся.

Он двинулся к двери, почесывая живот сквозьлинялую футболку — мудрый, добрый, усталый Светлый маг. Мы все становимсямудрыми и добрыми, когда устаем. У двери остановился, задумчиво посмотрел наменя:

— Жалко Саушкина. Хороший был парень,насколько это возможно… для Темного. Ты сам-то сильно переживаешь?

— У меня не было выбора, — сказал я. — И унего не было… и у меня. Жаль.

Семен кивнул:

— И «Фуаран» жалко…

Костя сгорел в атмосфере через сутки послесвоего прыжка на орбиту. Все-таки это оказалась не слишком точная орбита.

И дипломат сгорел вместе с ним. Их держали влучах локаторов до последней минуты. Инквизиция требовала организовать запускшаттла, подобрать книгу, но для этого не хватило времени.

Что по мне — так и замечательно, что нехватило.

Возможно он даже был жив, когда на высотесотни километров его скафандр начал гореть под огненными поцелуями атмосферы.Все-таки он был вампир, и кислород для него не так важен, как для обычногоИного — как и перегрев, и переохлаждение, и прочие прелести космоса,поджидающие космонавта в легком полетном скафандре. Я не знаю и не стану рытьсяв справочниках. Хотя бы потому, что никому не дано узнать, что страшнее —смерть от удушья, или смерть в огне. Ведь никто не умирает дважды — дажевампиры.

«Смотри, я страшный бессмертный вампир! Я умеюпревращаться в волков и летучих мышей! Я летаю!»

Семен вышел, не сказав больше ни слова, а ядолго сидел и смотрел в окно — на чистое безоблачное небо. Небо не для нас.

Нам не дано летать.

И все что мы можем — это постараться не падать.

Июль 2002 — июль 2003 гг