Отъезжая от больницы, он еще слышал, как кричали сзадиврачи, требуя, чтобы он вернулся для составления протокола. Такогоудивительного визита и столь странного посетителя они никогда раньше не видели.

По дороге в центр города Дронго гнал машину, выжимая из неевсе возможное.

Перед глазами стояла Сигрид. Он чувствовал, что сделаеттеперь все, чтобы ее освободить. Его могла остановить только смерть. Но и она,похоже, отступала перед таким напором.

Он выжимал из машины все возможное, еще не зная, что ждетего впереди.

Ночью пришла информация из МВД. По непроверенным данным,Марат исчез из города, агентурные сообщения подтверждали это сообщение. Однакопоиски пропавшего бандита не прекращались. Самойлов снова решил побеседовать сКрутиковым. Для этого он поехал в больницу поздно ночью. Подъезжая туда, еговодитель едва увернулся от разбитой «Тойоты», мчавшейся на полной скорости.

— Черт бы его побрал, — выдохнул шофер, — носятся, какполоумные. Куда только ГАИ смотрит?

— Он уже и так где-то сломал себе нос, — заметил Самойлов, —может, торопится по какому-нибудь важному делу.

Они даже не могли подозревать, что пролетевшая мимо них«Тойота» по какому-то странному, невероятному стечению обстоятельств быламашиной, в которой находился Дронго. И который занимался расследованием того жепреступления, но своими методами.

В тюремной больнице не удивились визиту полковника. Согласносуществующим правовым нормам, конечно, нельзя было беспокоить больного поздноночью, но в том беспределе, который творился на улицах Москвы, уже давнопереступили все существующие нормы морали и закона. Именно поэтомуправоохранительные органы, в свою очередь, также легко переходили границызакона, полагая, что в борьбе с обнаглевшей преступностью можно пренебрегатьнормами, строго регламентирующими их деятельность. В последние месяцысотрудники милиции и ФСБ стали чаще применять оружие, стрелять на поражение,убивая преступников на месте, не давая им никаких шансов. В свою очередь,абсолютно ошалевшие от огромных денег и полной безнаказанности бандиты такжестреляли, не колеблясь.

Самойлов вошел в палату и попросил врача оставить ее. Рядомс Крутиковым лежал еще один тяжелораненый, но полковник не стал даже обращатьна него внимания. Он подошел к «своему» больному и стукнул дремавшего бандитапо раненому плечу. Тот вздрогнул, открыл глаза.

— Здравствуй, Крутиков, — сказал Самойлов, усаживаясь рядомна стул.

— Опять вы, — недовольно поморщился то ли от боли, то ли отвида полковника раненый, — даже ночью от вас нет покоя.

— Покой у тебя будет на том свете, и очень скоро. Думаю, тысвою «вышку» заслужил полностью.

— Опять пугаешь, начальник, — усмехнулся Крутиков, — ненадоело ко мне приезжать? У нас что-то вроде любви получается.

— Я тебе любовь в камере устрою, когда ты отсюда выпишешься,— пообещал Самойлов, — посажу тебя с «голубыми» в одну камеру. Вот там ты уменя петухом и запоешь.

— Такого, как я, они не тронут, полковник, и ты это хорошознаешь, — возразил Крутиков.

— А я их очень попрошу, — серьезно сказал полковник, — и мыеще посмотрим, как ты проживешь свои оставшиеся дни.

У лежавшего на кровати окончательно испортилось настроение.Он отвернулся, чтобы не видеть неприятного гостя. Потом недовольно буркнул:

— Что нужно?

— Это уже другой подход, — кивнул Самойлов, — во-первых,адрес Марата.

Откуда вы выехали на свое дело?

— Я не знаю, — быстро ответил раненый.

— Врешь. Хочешь, я тебе его назову?

Крутиков, подняв голову, выжидательно посмотрел наполковника. Тот медленно, по слогам произнес название улицы и номер дома.Раненый обреченно опустил голову обратно на подушку.

— Ну и сука мой напарник, — недовольно сказал он, — если быне лежал в больнице, сам бы его удавил лично. Ты только подумай, какой говоруноказался.

— Марат нам все рассказал, — строго заметил Самойлов, — мыдаже знаем про иностранную журналистку.

— Про эту бабу тоже, — уже равнодушно комментировал раненый.

— Вы задушили ее вместе со своим напарником и затем устроилиложную автомобильную аварию. Это правда?

— Все выболтал, — презрительно заметил Крутиков. — Ну,Марат, вот стервец.

Всегда такого крутого из себя строил. Он ведь сам все иорганизовывал. Все сам придумывал. А теперь, наверное, на нас валит. Только сбабой этой, полковник, у вас ничего не выйдет. Все придумал сам Марат. Я толькоисполнителем был. Так что «вышка» за это и моим напарникам светит. Напрасно онитакие разговорчивые оказались. Ты мне журналистку все равно не пришьешь, я самвсе расскажу.

— Поздно, — подзадорил его Самойлов, — следователь уже всеоформил. Оба твои дружка показали, что ты убивал иностранную журналистку. И тысам придумал план с автомобильной аварией. Ничего у тебя не получится,Крутиков. Мы записали за тобой и эту бабу.

— Как это «записали»? — заволновался Крутиков. — А откуда явообще про нее узнал? Да в гробу я ее видел…

— Увидишь, — злорадно пообещал Самойлов.

— Да я вообще ничего не знал! — закричал Крутиков, и больнойна соседней койке недовольно пошевелился. — А кто ей лекарство положил в кофе?Тоже я? Она села в машину уже в полной отключке, когда я шарфик накинул. Пустьгнида Марат расскажет, как его Лидка в кофе лекарство положила.

— Он не говорил ни про какое лекарство, — по-прежнемублефовал полковник.

— Конечно, не скажет, — волновался Крутиков, — он ведь своюбабу подставлять не захочет. Тогда все сразу узнают, что это он придумал план,как устранить журналистку. Он приказал Лидке положить в кофе лекарство. Он мнепередал подробный план, как убрать эту иностранку. Все он придумал, а теперь наменя сваливает. Да я ему за это своими руками ноги повыдергаю. Мерзавецпроклятый!

Крутиков добавил еще несколько очень специфическихвыражений. Самойлов слушал молча, потом покачал головой.

— Каждый раз, когда встречаюсь с таким дерьмом, как вы, вседумаю, как такое могло произойти, чтобы такая сволочь, как ты, Крутиков, ходилапо земле, а хорошие люди погибали. Есть здесь что-то несправедливое, как тыдумаешь?

— При чем тут я? — огрызнулся Крутиков. — А кто приказыдавал Марату, он разве не рассказал? Пусть объяснит, откуда у нас была формасотрудников милиции и удостоверения. Все его дружки из МВД давали.

— Какие дружки? — насторожился полковник.