Добрался до верха, цепляясь за ветки. На одной сидела гигантская сова. Открыла один глаз, повернула голову, посмотрела на человека.

Мукра забрался выше. Огляделся. Лес заканчивался далеко впереди. Река там вроде текла, плохо видно. Где река, там и люди. Надо туда идти.

Слез с дерева, накинул шкуру, пошел через лес. Долго, весь день. Слышал, как выли волки, видел пещерного медведя.

Под вечер вышел наконец к реке. Лес обрывался у берегов. Ниже по течению деревья редели, начались луга. А еще там стояли четыре кибитки. В загоне — стадо овцебыков. Видно, пастухи журшеней здесь собирали сено на зиму.

Мукра напился воды и поймал в реке рыбу. Пошел берегом к кибиткам.

Навстречу с лаем выбежали собаки. Одну пришлось стукнуть камнем, чтобы успокоились.

От купола ближайшей кибитки подымался дым. Мукра остановился перед входом.

— Заходи, чего встал? — крикнули изнутри.

Мукра немного помедлил. Волосы на затылке зашевелились, верный признак опасности. Он глубоко вдохнул, откинул полог и вошел.

Сразу за порогом, оказывается, стоял человек. Он рубанул мечом по гостю. Наверняка попал, если бы Мукра не был настороже.

Мукра рванул вперед, вглубь кибитки, кувыркнулся и вскочил на ноги. Оглядел нападавшего, насколько позволял слабый свет из дымового отверстия.

Тот стоял с поднятой саблей. Высокий, худой, с длинными черными волосами до плеч. Лицо бесстрастное, бледное, глаза как черные круглые пятна. Одет богато, светло-желтый халат из шелка, пряжка пояса отсвечивает золотом.

Хозяин кибитки явно желал поединка. И Мукра не привык оставлять вызов без внимания. Он давно приметил у стены стойку с самыми разными орудиями убийства: сабли, мечи, копья. Подскочил, схватил саблю. Покрутил в воздухе, проверяя центр тяжести.

Хозяин продолжал стоять у входа. Отличная у него выдержка, давно Мукра таких не встречал.

Он тоже замер на месте, впившись взглядом в противника.

Они стояли и пристально смотрели друг на друга. Вскоре Мукра ощутил, что черные бездонные глаза незнакомца затягивают его, парализуют волю, тянут саблю к земле. Такое с ним случилось впервые.

Ему показалось, что под ногами пошла трещина, и оттуда вырвался огненный смерч. А еще с крыши кибитки на него прыгнул огромный паук.

Мукра отскочил от трещины, махнул саблей, отбиваясь от паука. А затем наваждение пропало. Хозяин кибитки, оказывается, стоял рядом и держал саблю у горла. Сейчас полоснет и Мукра погиб.

— Ты неплохо держался, — заметил незнакомец. — Храбрец, с кем я дрался до тебя, сошел с ума от атаки на разум.

Мукра уронил саблю и опустился на колени перед незнакомцем. Ткнулся лбом в пол, устланный шкурами саблезубых тигров.

— Научите меня воинскому искусству, прошу вас.

Высокий хозяин кибитки опустил саблю. Задумчиво пошевелил заостренным носком сапога. Из кожи саркозуха, огромного крокодила. Такие только каан и богатые журшени носят, между прочим.

— Помоги убрать навоз в загоне, и я подумаю.

* * *

С тех пор Мукра надолго покончил со странствиями. Постигал науку боя у Курмы, хозяина кибиток на берегу реки.

Сам Курма тоже молодой. Сын богатых родителей, отец приближенный каана. В юности побывал во многих странах, повидал кучу диковинок. Не то что Мукра, у которого пьяный отец как-то зарубил мать и чуть не убил малолетнего сына.

Курма не первый год проводил зиму у реки. Здесь теплее, чем на равнинах. Ему помогал старый слуга. Когда-то враги отрезали ему язык, искололи копьями и бросили умирать. Отец Курмы спас умирающего юношу, и с тех пор тот преданно служил семейству.

Первое время Мукра помогал по хозяйству. Вставал спозаранку, убирался, готовил завтрак, выводил овцебыков на пастбище. Потом его заменил старый слуга, а Мукра присоединился к учителю в ежедневных тренировках.

Наступила зима, но, к удивлению Мукры, изнеженный хозяин поселения продолжал занятия на морозе. Его ухоженная борода покрывалась льдом. Потом в кибитке, после занятий, Мукра помогал ее расчесывать.

Тренировки поразили Мукру. Никакого оружия. Бесконечное сидение на морозной земле, чтение молитв.

— До сих пор ты всегда полагался только на силу рук и ног, — сказал Курма на первом занятии. — Ну, еще на быстроту реакции и хитрость ума. Но этого мало, если ты хочешь стать непобедимым воином.

— А что же еще, учитель? — спросил Мукра. — Действовать невероятно быстро?

— Нет, конечно. Когда-нибудь ты встретишь человека быстрее или сильнее тебя и проиграешь.

— А как тогда быть?

Курма поднял руку.

— Вот смотри. Что ты видишь?

— Вашу руку.

— А теперь закрой глаза.

Мукра повиновался.

— Что ты видишь теперь?

— Ничего. Темнота.

— Правильно. Если я закрою глаза — мир исчезнет. Закрою уши — уйдут все звуки. Зажму нос — перестану чувствовать запахи. Ничего не будет.

— Но тогда меня ударят. Как я отобьюсь?

— Молчи и не перебивай меня, невежда. Я говорю о том, что весь мир — это просто отражение твоих чувств. Убери их — и мир для тебя исчезнет.

— Это похоже на смерть.

— Правильно. Жизнь — это иллюзия, краткий миг перед небытием. Тебе кажется, что ты живешь. Ты видишь сон, который может прерваться в любой момент.

— Согласен.

— А раз так, то перестань беспокоиться о жизни и смерти. Освободи свой разум от любых мыслей. Стань никем и ничем.

— Зачем, учитель? Как мне это поможет в бою?

Курма поморщился и отвернулся. Пошел снег с дождем, капли упали на безупречно уложенные волосы и желтый халат.

— Глупец! Став никем, ты овладеешь всем. Освободи свой разум, чтобы противник не мог его захватить. Что здесь непонятного?

Всю зиму и весну Мукра пытался овладеть искусством безмолвия ума. Садился на колени, размеренно дышал с закрытыми глазами. Это оказалось невероятно трудным делом. Он не мог ни о чем не думать. Постоянно сбивался на посторонние мысли. Ум растекался в стороны, как молоко из разбитого кувшина.

— Представь, что ты — это поверхность озера, — сказал как-то Курма, заметив его затруднения. — А мысли — это камни, что падают в воду и мутят зеркальную гладь. Твоя задача — добиться идеальной незамутненной поверхности. Мягко отталкивай мысли на берег, не вникай в их суть.

Поначалу мысли устроили на озере Мукры настоящий шторм. Но постепенно он с ними управился. Ему нравилось ощущать внутри себя неподвижное горное озеро.

— Это только первый шаг, — сказал ему учитель. — Озеро с зеркальной поверхностью — тоже назойливая мысль. Иллюзия, что пришлась тебе по душе. Избавься от нее.