— Теперь уже ничего не поделаешь, — вздохнула я.

— Роза…

— Забудь, Лисса. Что сделано, то сделано.

Некоторое время она внимательно вглядывалась в мое лицо.

— Давно я не видела, как ты плачешь.

— Я не плакала.

Душевная боль и сострадание — вот чувства, которые хлынули вменя через нашу связь.

— Нельзя, чтобы она так поступала с тобой.

Я рассмеялась с оттенком горечи, отчасти удивленная чувствомсобственной беспомощности.

— Но ведь поступила же. Она говорила, что отомстит мнеи я не смогу защитить тебя. Ну, так оно и есть. Стоит мне теперь войти в класс…

Внутри возникло отвратительное, тошнотворное ощущение. Яподумала о друзьях и том уважении, которое сумела заслужить, несмотря на нашуболее чем скромную роль. Теперь от этого не останется и следа. Отмыться оттакой грязи невозможно, по крайней мере в среде мороев. Если тебя заклеймиликак «кровавую шлюху», ею ты и останешься. И хуже всего: какой-то темной тайнойчасти меня нравилось быть побежденной.

— Ты не должна и дальше все время кидаться на моюзащиту, — сказала Лисса.

Я засмеялась.

— Это моя работа. Я надеюсь стать твоим стражем.

— Понимаю, но я имею в виду — таким образом. Ты недолжна страдать из-за меня. Не должна постоянно присматривать за мной. А тывсегда именно так и делаешь. Ты увезла меня отсюда. Ты заботилась обо всем,когда мы были предоставлены сами себе. И даже после возвращения сюда… ты всегдаберешь всю работу на себя. Каждый раз, когда я теряю самообладание — каксегодня ночью, — ты тут как тут. Потому что я слабая. Не такая, как ты.

Я покачала головой.

— Это не важно. Такая у меня работа. Я ничего не имеюпротив.

— Да, но смотри, что получается. Я — вот на кого Мияпо-настоящему злится… хотя я и не понимаю почему. Ну, не важно. Это нужнопрекратить. Теперь я буду защищать тебя.

В ней появились решимость и удивительная уверенность,напомнившая мне ту Лиссу, которую я знала до аварии. Одновременно япочувствовала в ней что-то еще — что-то более темное, ощущение затаенногогнева. Это я тоже видела в ней прежде — и мне оно не нравилось. Я не хотела,чтобы снова ожила эта сторона ее натуры, я хотела одного — чтобы она была вбезопасности.

— Лисса, ты не можешь защищать меня.

— Могу! — страстно воскликнула она. —Существует кое-что, чего Мия хочет сильнее, чем навредить тебе и мне. Она хочетбыть принятой в среду королевских семей и чувствовать себя так, будто она однаиз них. Я могу лишить ее этого. — Она улыбнулась. — Я могу настроитьих против нее.

— Как?

— Поговорив с ними.

Ее глаза вспыхнули.

Этим вечером я явно соображала медленно, и поэтому до меняне сразу дошло.

— Лисс… Нет. Нельзя использовать принуждение. Только нездесь.

— Могу я в конце концов иметь хоть какую-то пользу отэтой своей дурацкой силы?

«Чем больше она использует свои способности, тем хуже.Останови ее, Роза. Останови ее до того, как они заметят и уничтожат ее тоже.Увези ее отсюда».

— Лисс, если тебя поймают…

В дверь просунул голову Дмитрий.

— Роза, тебе нужно вернуться, пока никто не заметил.

Я бросила на Лиссу панический взгляд, но она уже уходила.

— На этот раз я позабочусь обо всем, Роза. Обо всем.

Последствия распущенной Джесси и Ральфом лжи оказалисьпримерно настолько неприятны, как я и ожидала. Единственным способом выжитьбыло игнорировать всех и все. Это позволяло не сойти с ума — и тоедва-едва, — но ужасно претило мне. Такое чувство, будто я все времясдерживаю слезы Аппетит пропал, спала я тоже скверно.

Тем не менее, как ни плохо мне приходилось, я гораздо большетревожилась из-за Лиссы. Она выполняла свое обещание изменить положение вещей.Дело продвигалось медленно, но верно. То один, то другой член какой-нибудькоролевской семьи, а иногда и по двое подходили к ней во время ланча или вклассе и приветствовали ее. Она отвечала им ослепительной улыбкой, смеялась иразговаривала, как с лучшими друзьями.

Поначалу я не понимала как она добивается своего. Онасказала, что будет использовать принуждение, чтобы расположить к себе другихчленов королевских семей и настроить их против Мии. Но я не видела, чтобы онаэто делала. Возможно, конечно, что она добивалась расположения людей без всякогопринуждения. В конце концов, она была умная, славная и где-то даже забавная.Любому могла понравиться. Однако что-то подсказывало мне, что она завоевываетдружбу не старомодным способом, и в итоге, поломав голову, я поняла, что кчему.

Она не использовала принуждение, если я находиласьпоблизости. Мы виделись с ней очень незначительную часть дня, она знала, что яне одобряю, когда она прибегает к своей силе, и потому делала это, лишь когдаменя не было рядом.

Спустя несколько дней тайного принуждения я поняла, что мненужно сделать: снова проникнуть в ее голову. По собственному желанию. Один разполучилось, значит, получится и еще. По крайней мере, так я внушала себе, сидякак-то днем на уроке Стэна. Но это оказалось совсем не так легко, как я думала,отчасти потому, что я была слишком взвинчена, чтобы расслабиться и открыть себяее мыслям. Еще у меня вызывал беспокойство тот факт, что сейчас она чувствоваласебя относительно спокойно, а проникнуть в ее голову легче удавалось тогда,когда в ней кипели эмоции.

Тем не менее я поступила в точности как в прошлый раз, когдаподглядывала за ней и Кристианом. Медитация. Медленное дыхание. Глаза закрыты.Сосредоточиться по-прежнему трудно, но в конце концов я сумела переместиться,проскользнуть в ее голову и увидеть мир ее глазами. Шел урок американскойлитературы, время самостоятельной работы, но она, как и большинство учеников,не занималась делом. Они с Камиллой Контой прислонились к стене в дальнем концекласса и негромко разговаривали.

— Это неприлично, — решительно говорила Камилла,хмурое выражение портило ее хорошенькое лицо. На ней была голубая юбка изчего-то вроде бархата, достаточно короткая, чтобы демонстрировать длинные ногии поставить под сомнение ее вкус. — Если вы делали это раньше, ничего удивительного,что у нее возникло привыкание и она позволила это Джесси.

— Она не позволяла этого Джесси, — убежденноответила Лисса — И у нас не было ничего похожего на секс. Просто никаких других«кормильцев» мы не имели, вот и все. — Лисса полностью сосредоточилась наКамилле и улыбнулась ей. — Ничего страшного. Все слишком остро реагируют.

Камилла выглядела так, словно всерьез сомневается в этом, ночем дольше она смотрела на Лиссу, тем больше рассеянным делался ее взгляд. Вконце он совсем ничего не выражал.