— Симоне Мартини! — повторил Артур. —Темпера,маленькая вещь, двадцать на тридцать сантиметров!

— Ты ничего не путаешь? — Маркиз смотрел на Артураво все глаза.

Хозяин галереи, наслаждаясь произведенным эффектом, потиралмаленькие ручки и улыбался.

— Я иначе спрошу, — Леня сделал небольшую паузу,как бы придавая своим словам больший вес, — этот нотариус ничего непутает? Все-таки он нотариус, а не искусствовед!

— Он увлекается искусством и кое-что понимает внем, — ответил Артур, помолчав, но он действительно не специалист, поэтомуон пришел к бабульке еще один раз и привел с собой знакомую женщину изЭрмитажа, доктора, между прочим, наук, специалистку по ранним итальянцам.

— Кажется, я догадываюсь, о ком идет речь, —вставил Маркиз.

— Ты просто как птица-говорун, — усмехнулсяАртур, — отличаешься умом и сообразительностью.., и еще знаешь полгорода!По крайней мере, его прекрасную половину.

— И что сказала эта женщина?

— Эта женщина, — Артур весьма ехидноусмехнулся, — при виде картины едва не хлопнулась в обморок.

— Не мудрено, — отозвался Маркиз, — началочетырнадцатого века.., в Эрмитаже всего одна его небольшая вещь… Мадонна сдиптиха «Благовещение»… Сиенская школа…

На лице его появилось мечтательное выражение, он вспомнилту, которая водила его в зал ранних итальянцев и рассказывала про картины. ЛеняМаркиз всегда уважал образованных женщин и, общаясь с ними, так сказать, внеформальной обстановке, всегда умел совместить приятное с полезным.

— Ладно, ладно, — прервал его Артур, — ты нена экзамене, а я не профессор! Незачем демонстрировать мне свою эрудицию!Короче, эта женщина, как ты выражаешься, пришла в совершенное неистовство, немедленносообщила Лопатиной, что та обладает настоящим сокровищем, и стала умолятьстаруху, чтобы та завещала картину родному городу, а точнее Эрмитажу…

— И что старуха? — Маркиз слушал рассказ Артура,как увлекательный детектив.

— Старуха оказалась далеко не дурой. Она поджала губы исказала, что у нее имеются родственники поближе Эрмитажа, и она хочет завещатькартину им, чтобы они вспоминали доброту покойной тетки, а уж те, если захотят,пусть поступают по собственному разумению…

Артур замолчал, и Леня, поняв, что история на этомзаканчивается, поинтересовался:

— А как же эта история стала достоянием гласности?

— Как-как, очень просто! Ты думаешь, откуда я беруэкспонаты для своего салона? Думаешь, сижу в этом кабинете и жду, пока бедныестарушки принесут мне своих Рембрандтов?

Леня, разумеется, так не думал.

— У меня каждый второй нотариус в городеприкормлен! — разливался Артур. — Я должен быть в курсе интересныхзавещаний!

— Значит, этот нотариус, искусствовед-любитель посовместительству, сразу же тебе стукнул про Симоне Мартини?

— А как же, — Артур скромно потупился. — Тоесть надо понимать, что картина уже практически у тебя в руках? И ты теперьочень богатый человек?

— А вот тут ты, к сожалению, ошибаешься, — Артурнервно закурил следующую темную сигарету, — если бы я смог заполучитьэтого Мартини, это было бы прекрасным, завершением моей карьеры, и я поселилсябы где-нибудь на Карибах или Багамах, в собственном особняке, с дворецким вбелом смокинге и темнокожими горничными…

При этих словах в глазах Артура в свою очередь появилосьтакое мечтательное выражение, что чувствительный Маркиз едва не прослезился. Ксчастью, он вовремя вспомнил, что перед ним — не заурядный мечтатель, апрожженный мошенник, помесь акулы и пираньи.

— Так что же случилось? — спросил Леня. — Чтовстало между тобой и твоей темнокожей мечтой?

— Случились две вещи. Во-первых, старуха оказалась непромах — увидев в глазах нотариуса излишний интерес, она, как только он ушел,поехала в банк и сдала картину туда на хранение. И, во-вторых, об этой чертовойкартине откуда-то узнал Штабель…

Леня присвистнул.

Худой костлявый человек неопределенного возраста, котороговесь город знал под странной кличкой Штабель, а правоохранительные органы — поднастоящим именем Сергей Шустов, был крупным криминальным авторитетом,контролирующим практически всю торговлю антиквариатом и произведениямиискусства в северной столице. Такие «акулы» и «пираньи», как Артур, моглиохотиться в этой мутной воде только постольку, поскольку им разрешал этоШтабель, и до тех пор, пока они не перебегали ему дорогу.

Штабель был человек крутой и решительный, ссориться с ним нерекомендовалось. Сам он при случае так объяснял знакомым происхождение своейклички: «Я своих врагов штабелями складываю, а потом бензопилой — вжик-вжик, ина мелкие чурочки!»

Когда Артур назвал имя Штабеля, Маркиз неожиданно вспомнил,где он видел одного из братков, сопровождавших на кладбище «вторую вдову»писателя Волкоедова.

Он видел этого плечистого субъекта в бильярдной на Петроградскойстороне, которую Штабель использовал в качестве своей штаб-квартиры.

— Кажется, я знаю, откуда Штабель узнал про СимонеМартини, — задумчиво протянул Маркиз.

Артур насторожился, ожидая, что Леня поделится с ним этойинформацией, но Леня надолго замолчал.

Он не сказал Артуру, что именно пришло ему в голову — чтопокойная Анна Ермолаевна Лопатина вполне могла рассказать про бесценную картинусвоему родственнику Алексею Кирилловичу, а гот, скорее всего не поверивстарухе, разболтал все своей жене.., или бывшей жене, черт их там разберет.., ау этой «вдовы номер два» имеются явные связи в криминальной среде.., так чтоинформация очень быстро дошла до Штабеля!

Но Артуру вовсе не обязательно знать об этом.

— Да, — протянул Леня, — если в игру вступил Штабель,таким мелким рыбешкам, как мы с тобой, лучше и не приближаться к игровойплощадке, а то ненароком голову откусят!

— А ты спрашиваешь, знаю ли я фамилию Лопатин! — стяжелым вздохом заключил свой рассказ Артур. — Да я ее тут же постаралсянапрочь забыть, и если бы не ты…

— Точнее, если бы не ампирное бюро, — поправил егоЛеня.

— Если бы не ты, я бы эту фамилию и не вспомнил!

— Ты знаешь, — проговорил Леня, поднимаясь, —если я что-то обещал, я это делаю. Бюро за мной.

Артур кивнул и выпустил в потолок колечко ароматного дыма.

Маркиз остановил машину на Дворцовой набережной, перешеложивленную дорогу и толкнул массивную дверь с табличкой «Дирекциягосударственного Эрмитажа».

Полусонный охранник лениво поинтересовался, куда оннаправляется.

Леня назвал фамилию своей старой знакомой, и охранник махнулрукой по коридору, пробормотав: «Комната сто четыре». Леня кивнул и пошел покоридору. Возле двери сто четвертой комнаты работали жизнерадостные маляры.