Один из коней четвёрки взбрыкнул и начал заваливаться на бок. Но пока он ещё не выпал из упряжки, Нага обернулся и выстрелил. Казак нелепо взмахнул руками и, вывалившись из седла, потащился за конём по степи, зацепившись сапогом за стремя.

С ловкостью кошки Нага перепрыгнул с козел на спину коня, скакавшего рядом с раненым животным. Несколько взмахов кинжалом, и раненый конь отбежал в сторону, перестав служить помехой карете.

– А теперь помоги нам, Всевышний! – крикнул Нага, с трудом вернувшись обратно на козлы и беря в руки вожжи.

Коней в упряжке осталось только три. И это стало заметно почти сразу: скорость кареты заметно замедлилась.

Преследователи уже скакали по бокам от кареты, лихо посвистывая и раскручивая над головами арканами. Грохнул выстрел, и пуля сшибла шапку с головы Наги.

– О, Садык! – взвизгнула Жаклин, высунувшись из окна кареты. Не зная, как ему помочь, она лишь с ужасом наблюдала, как Нага пытается спасти свою и её жизни.

Брошенные казаками арканы не достигли цели. Нага сумел увернуться от них. Тогда вновь зазвучали выстрелы. Пули казаков пролетели мимо кучера, а Наге удалось подстрелить ещё одного преследователя, который вылетел из седла и рухнул на землю.

– Скачут, как черти! – процедил сквозь зубы Нага, глядя на остальных всадников, которых, видимо, не смутила потеря своих товарищей. Ему уже становилось ясно, что скоро погоне наступит конец. Но так просто умирать он не собирался.

Дождь усилился, и казаки немного поотстали.

– О Всевышний, до реки бы дотянуть, – прошептал Нага. – Совсем немного осталось.

До реки Сакмары оставалось действительно немного, вёрст пять-шесть, не более. Но что их ждёт за рекой? Лояльные губернатору войска? Смешно. На это рассчитывать не приходилось. И Нага решил ради спасения собственной жизни прыгнуть с козел в воду, как только карета выедет на мост. Бросить Жаклин на произвол судьбы? А что? Сама виновата, Чертовка, что настояла на этой поездке, хотя… В наступившие времена не следовало даже кончика носа высовывать из укрытия. И он её предупреждал об этом. Он настаивал на…

– Окружай! – прозвучало откуда-то спереди. Нага вздрогнул. Впереди, сквозь дождь, он рассмотрел ещё пять всадников, которые поджидали карету с ружьями наготове.

– Будьте вы прокляты! – крикнул он в отчаянии, наматывая на руку вожжи. Он хотел отвернуть карету в сторону, чтобы избежать столкновения с поджидавшими их казаками. Но грянул залп, и кони повалились на землю, ломая упряжь и переворачивая карету с колёс на бок.

* * *

Нагу и Жаклин казаки привезли в лагерь Пугачёва, который расположился на казачьих лугах в пяти верстах от Оренбурга. Сам «ампиратор» и большая часть его войска отсутствовали. В это время Пугачёвым была предпринята первая попытка испытать на прочность оренбургские укрепления и проверить бдительность защитников города. Все «полковники» самозванца находились «при его особе», а Флоран и Анжели предпочли остаться в лагере. К чему рисковать головой? Они очень хорошо усвоили поставленные королём Франции задачи и предпочли не высовываться лишний раз, предоставив Пугачёву полное право самому нести «свой крест», хорошо оплаченный венценосным Людовиком.

В шатре «государя», в его кресле, у маленькой переносной печи, в которой ярко пылал огонь, расположился Анжели. Рядом, на оббитой медвежьей шкурой скамейке, сидел, уперевшись локтями в стол, Флоран. Пристально глядя холодными глазами на вытянувшегося Ивана Кирпичникова, французы внимательно слушали его «доклад». Казак пересказывал, что произошло во время погони за каретой.

– Вас для чего в разъезд послали? – грозно хмуря брови, спросил Флоран. – Вы должны были разведкой заниматься, а не за каретами гоняться!

– Дык мы того, – растерялся казак, – мыслили, что лазутчики там. Они же зараз из Оренбурга ехали, и не по большой дороге, а в стороне от неё, по степи?

– Правильно поступили, что задержали, – неожиданно одобрил действия Кирпичникова и его казаков Анжели. – Сколько их?

– Да двое всего, – ответил Иван. – Баба француженка да слуга еёный!

– Кто из них больше упорствовал?

– Слуга. Отстреливался до последнего. Когда вязали, дык покусал подлюга нескольких казаков!

– Гм-м-м…

– Покуда остальные карету оглядывали, но ничегошеньки в ней так и не углядели, я у француженки выпытывал: почто, мол, утекали от нас? Но она ничегошеньки не обсказала. Белугой ревела, но… А может, они и не лазутчики вовсе, а сами утекальцы из Оренбурга?

– Ты так думаешь?

– А что ж ещё остаётся? Мы слугу еёнова сгоряча эдак малость подмолодили… – И Кирпичников рассказал, как они отделали под орех слугу француженки за то, что он убил двух казаков, как он вёл себя вызывающе и каких трудов стоило доставить его в лагерь живым.

– Что, так крепко сопротивлялся?

– Не то слово. Супротивлялся, как раненый бабр! Покуда до полусмерти камчой не отходили, так и брыкался.

– А в карете что-нибудь нашли?

– Ничегошеньки. Покуда казаки в ней рылися, я на француженку давил. Но баба эта – что камень! Рыдат, трясётся со страху, но роток так и не разевает. Аж сомненья одолели, что она вообще про что-то ведает.

– Так, а они хоть что-то сказали о том, куда из Оренбурга ехали? – и взгляд Анжели остановился на лице Кирпичникова.

– Мололи что ни попадя. Будто наш отряд для них, точно снежный ком на голову! Дескать, чаяли они легко из Оренбурга на Самару утечь.

– А слуга?

– Он тоже об этом же долдонил. Он ещё крепче своей барыньки оказался. Только мотает головой и мычит, как бугай невыложенный. Он даже плевался, нехристь косорылый, когда руками и ногами шевелить не мог. «Скоты!» – орал он, – дескать, мы ещё пожалеем, что связалися с ним.

– А по дороге сюда смирно себя вели?

– Кто? Мужик али баба?

– Оба.

– Только когда уже к лагерю подходили, тогда и присмирели чуток. Грохот пушек государевых заслышали и не супротивлялись боля, ни француженка, ни узкоглазый слуга еёный!

– И куда вы их определили?

– Бабу в повозку с крытым верхом запихнули, а слугу в другую, чтоб порознь были. Ежели угодно по-иному, то зараз…

– Нет, вы правильно поступили. – Анжели слегка кивнул поощрительно.

– Ещё какие приказанья будут?

– Нет. Ступай себе, Ивашка. Отдыхайте и сил набирайтесь.

– Не. Не можно сейчас нежиться в постельке, а то салом обрастёшь! – ухмыльнулся Кирпичников. – Я прямо сейчас к государю к Оренбургу подамся. Уж очень заскучал по нему в ссылке сибирской!..

В лагере было тихо. Вокруг шатров и повозок сновали казаки, оставленные Пугачёвым для охраны обоза. В «государевом» шатре, вокруг стола нетерпеливо расхаживал Анжели, время от времени останавливаясь у выхода и выглядывая на улицу. Тогда он подзывал кого-нибудь из казаков и спрашивал:

– Посыльных