– а в действительности очень внимательно – оглядывали собравшуюся толпу. Морозный ветерок развевал полы его шубы.

Вышедший вперёд Давилин строго приказал собравшимся расступиться и дать «государю» дорогу. У входа в шатёр взгляд Пугачёва встретился с мрачным сверкающим взглядом, впившимся в его лицо. На него смотрел Анжели.

Когда Пугачёв с «полковниками» вошёл в шатёр, Анжели многозначительно посмотрел на Флорана и, хмурясь, сказал:

– Чего-то у него не заладилось под Оренбургом. Будь начеку!

– Сколько годков я живу среди казаков, всё время начеку! – сухо сказал тот.

В это время раздражённо загремел голос Пугачёва, который приказывал созывать всех на совет. Его грозный взгляд устремился на Архипа, который исподлобья рассматривал «государя» и его «свиту».

В богато украшенной шубе Пугачёв резко выделялся среди своих «полковников». Справа от него, сняв шапку, стоял Чика. По его жестам и ужимкам нетрудно было догадаться, что он очень энергичный и бойкий человек. О том же говорил и лиловый сабельный шрам на левой щёке.

Слева от «государя» стоял войсковой старшина Андрей Овчинников. Он исподтишка наблюдал за встречавшими «царя» советниками и то и дело переводил взгляд на Архипа. Архип заметил, что Овчинников осторожно и понемногу продвигается к «государю», очевидно, желая шепнуть ему что-то на ухо. Но помехой ему служил здоровенный «канцлер» Давилин, который словно врос в землю у плеча Пугачёва.

Собравшиеся на совет казаки напряжённо, некоторые – не без страха, смотрели на «ампиратора». Большинство, однако, мрачно, но спокойно ожидало, что будет. Спокойнее всех выглядел писарь Почиталин, стоявший со скромно опущенной головой сзади «августейшей особы».

– Рассаживайтесь кто куда, бояре мои, – сказал Пугачёв уставшим голосом и уставился колючими глазами на казаков, желая убедиться, какое впечатление произвели на них его слова.

В шатре наступила глубокая тишина. Приказ «государя» явно произвёл впечатление. И он, удовлетворённо хмыкнув, заговорил:

– Нынче нам пришлось отступить, казаки. Но это мною эдак задумано!

Вначале Пугачёв говорил медленно, как бы раздумывая и подыскивая подходящие слова. Но вскоре речь его полилась неудержимым потоком. Он говорил горячо и убеждённо. На заросших бородою щеках даже при тусклом свете свечей проглядывался румянец. Глаза его заблестели. Его речь произвела очень сильное впечатление на слушателей, тяжёлым камнем легла на их сердца. Поражённый Архип не мог оторвать глаз от пламенного оратора, которого он видел впервые и ранее считал обыкновенным самозванцем, не достойным доверия. Приободрились и все присутствующие на совещании казаки, уже совсем было готовые повесить головы.

Французы перевели взгляды с Пугачёва на Андрея Овчинникова, который, с трудом владея собой, произнёс:

– Мы расшибём Оренбург в щепки! Верь нам, государь!

Такие же заверения высказали все присутствующие на совещании казаки. Когда очередь дошла до Архипа, тот посмотрел в напряжённое лицо Пугачёва и сказал:

– Я прямо и не знаю, что молвить. Не обессудь, государь, но я здесь всего-ничего и болтать об чём языком ведать не ведаю.

Пугачёв громко выругался и подошёл к Архипу вплотную. Его рот искривился в злобной усмешке.

Лицо Архипа побледнело. Анжели и Флоран что-то зашептали ему в оба уха, но было уже поздно.

– Кто таков? – спросил Пугачёв, рассматривая Архипа полным любопытства взглядом. – Почто в шатре моём?

– Лазутчик он, государь, – неожиданно прозвучал голос от входа и в шатёр вошёл, низко кланяясь, Прохор Бурнов.

– Лазутчик значится? – Пугачёв с ещё большим вниманием помотрел на Архипа. Но тот не отвёл глаз от его тяжёлого взгляда.

– А чего тогда он в моём шатре позабыл? – спросил Пугачёв, отыскивая глазами лица французов.

– Допрашивали мы его здесь, государь, – вздохнув, ответил Анжели.

– И что из него вытянуть успели?

– Да так, ничего ценного. Его казачий разъезд в лагерь прошедшей ночью привёл. Ну и всё на том.

Пугачёв знаком приказал Бурнову приблизиться и громко сказал стоявшему рядом Давилину:

– Утром коллегию собери, да повесьте его! Даю вам на сеё полномочия!

Архип вздрогнул:

– За что, государь?

– Чую, враг ты, – равнодушно ответил Пугачёв. – И глядишься ты не как казак, а как барин! Эдаких, как ты, столько повидал я в столице, что от казаков враз отличу!

Он посторонился, подпуская к остолбеневшему Архипу Прохора Бурнова.

– Уведи его с глаз моих долой. А спозаранку правосудие вершить будем.

В шатёр принесли пищу, и изголодавшийся Пугачёв сразу потерял интерес к «лазутчику». Он и его «бояре» стали рассаживаться за стол, готовясь к трапезе.

– Айда со мной, Архипушка, – взяв его за руку, хищно осклабился Бурнов. – Утром я тебя лично повешу, но прежде… Я обещаю тебе полную воспоминаний ночь.

– Кто ты? Я тебя знаю? – спросил, едва ворочая языком, Архип. – Почто ты меня перед царем лазутчиком выставил, старик?

– Об том я тебе позже обскажу, Архипушка, – ответил загадочно Бурнов. – Нам есть об чём с тобой покалякать на досуге. Айда за мной!

Они вышли из шатра Пугачёва, и Прохор повёл осужденного на смерть пленника к своей повозке. Анжели и Флоран вышли следом и проводили их долгим взглядом.

– Что ты обо всём этом думаешь, месье? – спросил Флоран тихо по-французски.

– Ровным счётом ничего.

– Спасать будем?

– А для чего?

– Но ведь ты имел на него какие-то виды?

– Вот именно – имел.

– И что теперь?

– Да ничего. Одним бараном меньше – вот и всё! Мне приятно будет видеть на виселице рядом Чертовку и этого недотёпу! Если они не смогли быть вместе при жизни, то их соединит смерть! А болтающийся в петле Нага ещё больше усладит наши с тобой «нежные души»!

* * *

Бурнов подвёл Архипа к повозке с закрытым верхом и сцепил его руки и ноги кандалами. Затем он куда-то ушёл. Для Архипа потянулись часы одиночества, полных дум, печальных и мучительных. Время ползло томительно медленно.

Часа через два Бурнов вернулся. Он забрался в повозку, зажёг свечу и долго смотрел на пленника. Наконец, как бы решившись, сказал:

– Послушай, Архипушка, что я тебе сейчас обскажу…

Архип выпрямился, поднял голову и весь превратился в слух.

– Вот и наступил тот самый день, которого я очень долго ждал.

Архип вздрогнул, почувствовал, как вся кровь хлынула к его лицу. Не отрываясь, смотрел он на лицо палача.

– Наконец-то мы встретились, кузнец. А я только и жил надеждой на это!

– О чём ты мелешь? – взволнованно воскликнул Архип, почувствовав, что он знаком с человеком, сидевшим напротив, но не узнаёт его.

– А ты поднатужься. Глядишь, и вспомнишь меня? А он, – Бурнов указал пальцем вверх. Это должно было, видимо, означать, что собеседник указывает на Бога. – Может, сам Господь подсобит тебе с воспоминаниями?

– Я не ведаю, что тебе от меня надо, и калякать с