своевольное невежество он был не намерен. Чего они думали добиться этим спектаклем? Или они в самом деле считали, что им было под силу пережить XX век под руководством слабоумного монарха и его косоглазого сынка, неспособного произвести на свет отпрыска? Колонизация этого люда мировой державой была неизбежностью. И хорошо еще, что за это взялись японцы – братский азиатский народ, а не американцы, англичане или французы. Японии было суждено стать светилом, которое зальет своим светом всю Азию и откроет ей путь в новую эпоху просветления.

Скакун каштановой масти под ним прокладывал дорогу через толпу, увязая в скоплении людей, как в грязи. Корейцы отлетали в разные стороны, толкаясь и бранясь. Но Ямада, привыкший к неразличимости людей на поле брани, не испытывал никаких эмоций. Каждый следующий бой напоминает прошлый: есть твоя сторона, есть вражеская – вот и все. Ямада безразлично смотрел, как расстреливают в спину школьников-старшеклассников. Он ощутил что-то, похожее на резкий толчок, только когда юноши упали лицом в снег, а под их телами растеклись струи крови. Ямада понял, что этот образ напомнил ему престарелого торговца, который точно так же уткнулся в снег, пока теплая кровь пропитывала шелковую суму у него на плечах. Уже тогда Ямада понимал, что Хаяси незаслуженно предал старика казни. По спине пробежала дрожь. Слева от себя он заметил майора Ито верхом на черном коне. По приказу Ито, объявленному с явным рвением, солдаты вздернули винтовки и открыли огонь.

Взгляд Ямады остановился на одном-единственном человеке, который, в отличие от других манифестантов, не кинулся бежать под градом пуль. Высоко держа над собой в правой руке флаг Кореи, мужчина кинулся на солдат. Его смуглое, обветренное лицо, в котором узнавался разнорабочий, резко контрастировало с аккуратно зачесанными назад черными волосами и белоснежным верхним одеянием, которое отличало человека знатного происхождения. В облике незнакомца ощущалась высшая осознанность, будто бы он был уверен наверняка, что этот день должен был стать для него последним. Вопреки своей воле Ямада зачарованно наблюдал за мужчиной. Тем временем Ито, непринужденно перекинув ногу через коня, спрыгнул на землю. Молодой офицер выступил вперед уверенным и неспешным шагом, обнажая саблю. Одно быстрое движение – и обрезанная по локоть правая рука протестующего, по-прежнему облаченная в белый рукав, полетела вниз, будто ветка, пораженная ударом молнии.

Мужчина закричал от боли, но, демонстрируя непостижимую силу воли, остался стоять. В следующий миг он нагнулся и поднял оставшейся рукой флаг. Ито снова махнул безо всяких колебаний саблей, и левая рука манифестанта также оказалась на земле. Оставшись без рук, но продолжая кричать «Мансе! Мансе!», мужчина попытался бежать. Сабля Ито вонзилась ему прямо в центр спины. Ямада продолжал неподвижно восседать на коне, пока Ито вытирал окровавленное лезвие сабли о белые одежды убитого. Протестующие, также наблюдавшие эту сцену, начали вновь сплачивать ряды. Они вдруг ощутили прилив храбрости, увидев, сколь несокрушимой была отвага их соотечественника.

Очередной шквал выстрелов обрушился на манифестантов, и на этот раз они не отвернулись от него. Пронзительные крики и дым заполонили проспект. Даже Ито, снова оседлавший скакуна, теперь чертыхался, утирая пот, текший по лбу. Когда дым рассеялся, Ямада увидел, что вперед вышла группа женщин, державшихся за руки. По их изящным головным уборам, дорогим нарядам и изысканному макияжу было очевидно, что это были куртизанки. Солдаты бросили вопрошающий взгляд на Ито. И он на краткий миг потерял дар речи. Ямада поднял руку и крикнул:

– Не стрелять!

И ровно в то же самое время послышалась команда Ито:

– Стреляйте!

Солдаты замешкались, но начали перезаряжать винтовки, когда Ито повторил приказ. Куртизанки не сдвинулись ни на сантиметр. Они лишь сильнее вцепились друг в друга. В их измазанных слезами и порохом лицах, опухших губах и охрипших голосах не было ничего соблазнительного и даже женственного. И все же как раз столь неопрятный вид придавал им еще больше женской прелести в глазах Ямады.

Винтовки уже были нацелены в грудь женщин, когда чуть дальше по улице, у дома 10, поднялся оглушительный ликующий рокот:

– Америка! Америка! Америка!

Крики вознеслись к морозному белому небу, под которым колыхалось море бесчисленных флажков.

– Не стрелять! – снова крикнул Ямада, и солдаты, чувствуя перелом в ситуации, медленно опустили оружие. Ворота консульства США только что распахнулись.

Толпа продолжала скандировать, встречая вышедшего им навстречу генерального консула, которого сопровождали рыжий помощник и переводчик. Какой-то студент вышел вперед и зачитал «Декларацию независимости Кореи» по-английски.

– Помогите нам. Расскажите президенту Вильсону, что здесь происходит. Помогите нам обрести справедливость, – заключил он, глядя прямо в глаза генконсулу.

Ямада затаил дыхание в ожидании реакции дипломата. Если бы он прямо тогда захлопнул ворота консульства, то это значило бы, что никаких последствий не следовало ждать ни от Америки, ни от остального Запада.

– Да, я помогу вам. Я расскажу президенту Вильсону о том, что я увидел, – громко объявил по-английски генконсул. Переводчик повторил его слова по-корейски. – Мир внемлет вашим крикам. Америка не бросит вас! Это я вам обещаю!

Толпа взорвалась оглушительными возгласами. Юный рыжеволосый помощник консула одной рукой утирал глаза, а вторую положил на спину переводчику. Чувствуя перемену в настроении толпы, Ямада переглянулся с Ито, у которого от злобы перекосило лицо. На какое-то время соратники замерли без движения в осознании того, что ринуться в атаку прямо на глазах консула они не могут. Этим они рисковали навлечь на себя вмешательство США. Тишина окутала собравшихся пеленой, ничуть не менее плотной, чем зола, распыляемая вулканом во время извержения. В установившемся безмолвии Ямада прислушался к тому, как в артериях клокотала кровь, но не от воинствующей ярости, а от постыдной надежды, что бойне пришел конец.

Однако, откланявшись и помахав толпе надлежащее число раз, генконсул и его сопровождающие отступили обратно за ворота.

Как только дипломаты скрылись из виду, к Ито вернулось прежнее самообладание. Впрочем, он все же утратил одно – кровожадность. Беспорядки оказались более масштабными, чем ему показалось на первый взгляд. Безоружное сопротивление тёсэндзинов его уже порядком измотало. Подчиненные, выстроившись в ряд, с благоговейным трепетом рассматривали куртизанок, так и продолжавших стоять рука об руку. Ито вздохнул и все тем же легким, порывистым движением слез с коня. Не в его правилах было убивать женщин, но Ито всегда был готов подстроиться под новые обстоятельства. С винтовкой наперевес он подошел к предводительнице куртизанок.

– Вам известно, кто я? Я спутница судьи… – выкрикнула по-японски женщина. Ее бледное лицо, будто выбеленное свинцом, исказила гримаса ужаса. Ито ощущал лишь отвращение к ней.

– Шлюха! – Ито наотмашь ударил