этой, – Зверев словно только сейчас заметил девушку, – барышне.

– Я вам не барышня! – возмутилась Настя. – И вообще, в цивилизованном обществе принято здороваться.

– Здравствуйте, товарищ Анастасия! Давайте не будем придираться к словам. Мне нужна любая информация по краже из монастыря. Я, как руководитель группы, даю вам, Анастасия Игоревна, официальное поручение отправиться в Печоры и всё выяснить про кражу иконы. Вам нужно будет не только посетить местное отделение милиции, но по возможности ещё и наведаться в монастырь. Меня интересует всё: что ещё было украдено, кто вёл дело, что стало с похитителями. Очень прискорбно, что в наших архивах по этому делу ничего нет.

– Всё ясно, товарищ капитан! Прикажете отправляться в монастырь немедленно?

– Почему же немедленно? Праздник всё-таки, послушайте музыку, потанцуйте…

– Не до танцев мне сегодня! Дело – прежде всего! Так что я готова убыть в ваши Печоры прямо сейчас. Готова даже постриг принять, если прикажете!

Зверев впервые улыбнулся.

– А вот с этим не торопитесь! К тому же, как мне известно, вы у нас неверующая.

– Надо же, вы и это знаете! А что вы ещё обо мне знаете? Ой, вы же тоже у нас опер, тоже все мелочи примечаете, как и ваш подопечный!

– Вы это о ком?

– Это она обо мне, – пояснил Костин. – Анастасию Игоревну возмутило то, что я заметил её опухшую лодыжку.

– А что у неё с лодыжкой? – встревожился Зверев.

– Растяжение!

– Тогда, может, я другого кого отправлю?

– Ничего страшного! – перебила Настя. – Поездке в монастырь это не помешает.

– Вот и замечательно! Тогда после праздника и поедем. Встречаемся на автостанции в девять, а пока, – Костин бегло огляделся по сторонам, – раз товарищ Потапова у нас сегодня не танцует, думаю, что мне следует поискать себе другую, более подходящую партнёршу.

Костин решительно направился в толпу и вскоре уже кружил делопроизводителя Юленьку Кравченко. Зверев и Настя остались наедине.

* * *

– Хотите мороженого?

Настя посмотрела на Зверева с недоумением:

– Вы что же, опять?

– Что опять?

– Начинаете ко мне свои дурацкие приставания! Вот что! Вы вовсе не в моём вкусе, и я желаю, чтобы наше общение ограничилось лишь работой.

Зверев улыбнулся, пожал плечами.

– Просто чертовски жарко, я захотел мороженого, а есть самому и не предложить даме – это ведь неприлично! Верно?

– Вот ещё! Идите и ешьте своё мороженое, не знаю, зачем вы вообще рядом со мной встали.

Настя отвернулась, но Зверев определённо не спешил уходить. Настя закусила губу: «Проклятый Костин, оставил её тут с этим! Опер он, понимаешь ли. Ну растяжение, и что? Если не особо кружиться, то можно было бы и повальсировать, только не со Зверевым, конечно». Словно прочитав её мысли, Павел Васильевич вдруг сказал:

– Обожаю эту мелодию! Если согласитесь, то мы бы с вами могли потанцевать. Нет!.. Я понимаю, что у вас повреждена нога и всё такое, но не обязательно же рвать себя до упора. Можно ведь не спеша, потихоньку… Обещаю, что буду беречь вашу ногу и уж точно не дам вам упасть.

Настя хотела выдать очередную колкость, но вместо этого почему-то спросила:

– А как же мороженое?

– Обойдусь! Так что? – Зверев оживился, шагнул к девушке и протянул руку.

Ну, давай! Поскалься у меня ещё! Ну да, хочется мне танцевать, и что? Почему я должна себя ограничивать?

– А давайте!!!

Оркестр заиграл «На сопках Маньчжурии».

О, Боже! Да будь что будет!

Спустя мгновение они уже кружили в общей толпе. Настя была поражена тем, что вовсе не чувствовала боли. Зверев придерживал её за талию, не сжимал, а лишь мягко касался её пальцев, и Насте казалось, что он всё делает за неё. В глаза он ей смотрел лишь изредка, его рот был слегка приоткрыт, глаза были слегка прищурены. Настя прикрыла глаза. Все навалившиеся на неё напасти словно в одночасье исчезли. Она забыла про кучу вывалившегося из бачка мусора, про испорченное платье и вовсе не вспоминала про повреждённую ногу. Оркестр на мгновение умолк, но тут же заиграл снова. Все громко кричали, смеялись и даже напевали. Настя открыла глаза, но ощущение лёгкости не исчезло. Кто-то задел её локтем, и Настя чуть было не упала, но Зверев удержал её рукой.

Рядом довольно неуклюже вальсировали начмед Карен Робертович и его неизменная помощница Софочка. Зато архивариус Эмилия Эдуардовна, которую на этот танец ангажировал Свистунов, несмотря на природную грузность, танцевала очень даже умело.

– Так-так!.. Улыбочка!

Откуда ни возьмись из толпы вынырнул Настин коллега по криминалистическому отделу со смешной фамилией Штыря.

Штыря Борис Фёдорович, которого за глаза все называли Боренькой, сегодня, впрочем, как и обычно, был одет по последнему слову моды. В белых наглаженных брюках, в клетчатом жилете и в лихо заломленной на затылке шляпе, Боренька уже нацелил на Настю и Зверева свой новенький ФЭД[25] и принялся энергично крутить объектив фотоаппарата.

– Нет! Нет!!! Не стоит, – Настя тут же остановилась и закрыла лицо рукой.

– Чего ж вы, Анастасия Игоревна, делаете? – тут же надулся возмутился Штыря. – Испортили, понимаешь ли, такой кадр!

– А вы почему без спросу фотографируете? Я вам, кажется, своего согласия на этого не давала?

– Подумаешь, какая цаца! Разрешения я, видите ли, у неё не спросил! Мне, между прочим, сам Корнев приказал для стенгазеты снимков наделать, а у меня вот плёнка кончается, – сердито продолжал Штыря и перевёл взгляд на Зверева. – Если бы он мне заранее велел, я бы запасную плёнку взял, а так получается, что каждый снимок на вес золота, а Анастасия Игоревна руками закрывается.

Зверев лишь пожал плечами.

– Я вообще-то не фотокорреспондент, как вам известно… У меня и камера-то случайно оказалась!.. – продолжал возмущаться Штыря. – И теперь Корнев меня прибьёт. Я ведь всего несколько фото сумел сделать, а на счётчике уже ноль, если повезёт, то не больше пары снимков отснять удастся.

– А снимите нас с Веней! – предложила Юля.

– Говорю же, у меня плёнка кончается, – снова заявил Боренька Штыря.

– А давайте тогда соберём народ и сделаем общее фото, – тут же нашёлся Костин.

Идею тут же поддержали. К фонтану тут же стали стекаться желающие.

– О, фото на память! Возьмите и нас с Софочкой, – присоединился к собравшимся Оганесян.

Грузный начмед и его помощница тут же встали в самую середину.

– Леонид Павлович, – окликнул Костин Свистунова, увидев, что тот собирается уходить. – Куда ж вы? Не лишайте меня удовольствия сфотографироваться с любимым начальником.

– С бывшим начальником, – рассмеялся Свистунов. – Вы же у нас, товарищ Костин, от меня сбежали! Теперь вы опер, вам и флаг в руки: вот и щёлкайтесь с Павлом Васильевичем, а я, пожалуй, побегу.