себя густое облако дыма. Настя невольно отвернулась.

– Всё другим помогаешь, а пора бы уже своих деток обстирывать. Все ровесницы твои только о женихах и судачат, а ты чего же? Всё одна да одна?

Настя задержала дыхание.

– Не до женихов мне сейчас! Времена сейчас вон какие – голод да разруха! Люди с голода мрут, – сказала она тихо, боясь сорваться на крик. – Как отстроим страну, восстановим разрушенное, так о женихах и станем думать.

– Так чтобы разрушенное восстановить, руки людские надобны! – перебил Егорыч. – А чтобы руки были, люди надобны! Не станут бабы деток рожать, кто ж тогда города да сёла наши восстанавливать станет?

На этот раз Настя рассердилась не на шутку:

– Так вы что же, предлагаете детей просто так рожать, в качестве рабочей силы? Чтобы страну быстрее восстановить?

Егорыч осёкся, поплевал на самокрутку, почесал подбородок.

– Ты чё завелась-то, Настюх? Я ж просто так сказал, по-соседки! Я ж… чё сказать-то хотел, баба ты молодая, видная, в милиции вон работаешь, а живёшь одна… ну, в смысле без мужика…

– А при чём тут милиция?

– Неужели в милиции нет никого, кто бы тебе взял да и приглянулся?

– Никто мне в милиции не приглянулся! – надулась Настя. – В милиции я работаю, а когда я работаю, то о глупостях всяких не думаю. Вы вообще чего от меня хотели? Ну, в смысле, надо вам чего?

Егорыч на мгновение застыл, потом почесал затылок и пожал плечами.

– Так я по поводу бачка, который эти злыдни перевернули! Ты же, Настюха, в милиции работаешь, вот и помогла бы мне найти того, кто свинарник этот в нашем дворе учинил!

– Ну, знаете ли. Тут вагонами воруют, людей посреди белого дня режут, враги и фашистские недобитки обирают и губят наш советский народ, а вы про какую-то мусорку говорите! Может, вы сами этот бачок и перевернули по пьянке, да не помните об этом? А я теперь должна из-за этого дело заводить?

– Так я ж не пью уже, почитай, год.

– Ладно, некогда мне с вами долго разговаривать. Пойду бельём займусь, а вы бы тоже вместо того, чтобы кошек рассматривать и ворон считать, убрали бы всё это побыстрее, а то пахнет уж больно сильно.

– Да нет! – деловито заявил Егорыч. – Спешить с уборкой мусора я сегодня не стану. Пусть побольше народу увидит, какие злыдни у нас в округе водятся. А мусор этот, раз уж он всё равно разбросан, я разберу. Может, кто-то ценное что-нибудь выкинул, а потом искать принялся. Люди ведь всякое выкидывают порой. Я как-то раз кольцо в мусорке нашёл, понёс к ювелиру, а оно дорогое оказалось, тыщу рублей мне за него дали. А был случай, так бумажник нашёл, с деньгами.

Настя нахмурилась:

– Так надо было это всё в бюро находок сдать! Не знаю, что с кольцом, а бумажник скорее всего украл кто-нибудь, а потом сбросил, чтобы не попасться. Почему вы находки эти себе оставили?

– Почему оставил? Я что, из ума выжил, найденное в мусоре вертать? Я сдам это, а кто-нибудь скажет, мол, моё, и заберёт. Вот если бы я, скажем, бумажник на улице нашёл, то я бы ещё подумал, а в мусоре. Нет уж, милая моя, что с воза упало, то пропало. Я ж его не крал!

Настя открыла было рот, но посмотрев на часы, сдержалась. Цыкнув на одну из кошек и недобро посмотрев на нескольких не в меру обнаглевших ворон, девушка принялась развешивать мокрое бельё.

«День сегодня праздничный! День сегодня хороший! – неустанно повторяла сама себе Настя. – Раз не вернул Егорыч бумажник и кольцо, пусть на его совести это останется. Что же касается женихов… Не нужны ей никакие женихи, да и с детками она спешить тоже не собирается!..»

Покончив с бельём, Настя вбежала к себе в комнату и только сейчас вспомнила про поставленный на разогрев утюг. Тот не просто покраснел, он, пожалуй, уже был готов расплавиться. Настя посмотрела на часы. Ждать пока тот остынет, не было времени, и Настя решила рискнуть. Лучше бы она этого не делала…

* * *

Она вошла в здание Управления и тут же направилась к актовому залу. Повсюду звучала музыка, кто-то громко говорил в микрофон, то и дело раздавались аплодисменты. Однако настроение сегодня у Насти было вовсе не праздничное.

Всё началось с испорченного платья, на котором она прожгла подпалину величиной с блюдце. Поняв, что ей сегодня придётся идти на праздник в своих будничных юбке и блузе, Настя расстроилась, но поначалу не сильно.

Ну что же, не судьба – значит не судьба!

После неудачного эксперимента с платьем единственное, чем Настя смогла освежить свой повседневный гардероб и сделать его более нарядным, стали новые туфли-лодочки. Поросячья кожа, кремовый цвет, острые, как иголки, каблучки – эти туфли Настя тоже купила на барахолке, потратив едва ли не половину своей месячной зарплаты, и еще ни разу не надевала. Туфли сидели великолепно, и в тот момент Настя ещё не представляла, что именно они преподнесут девушке очередной неприятный сюрприз.

Когда Настя спустилась по лестнице и направилась на остановку, она уже и не думала вспоминать об испорченном платье. Как только из-за поворота показался трамвай, Настя побежала к остановке, в этот самый момент туфли её и подвели. Каблук подломился, и Настя, припав на левую ногу, застонала от боли. Пришлось возвращаться домой и надевать повседневные потрёпанные сандалии. Очередной трамвай ей пришлось дожидаться ещё целых полчаса.

В Управление Настя приехала только в девять тридцать. У самого входа в актовый зал Настю остановил стоявший у дверей дежурный по Управлению Гриня Голобородько. Облачённый в парадную форму бывший командир сапёрного взвода, а ныне заместитель начальника дежурной части, охранял дверь в актовый зал, вытянувшись в струнку и гремя тремя медалями на широкой груди.

– Торжественная часть давно началась, – величаво пояснил Голобородько, – Корнев приказал опоздавших не пускать.

– Всё так уж строго? – возмутилась Настя.

Голобородько пожал плечами, скривил недовольную гримасу и прошептал:

– В зале полно начальства: начальник Главка с двумя замами, представители партбюро прикатили, даже сам главный прокурор явился, чтоб ему пусто было. Ещё кого-то ждём, – Голобородько махнул рукой и вытер вспотевший лоб рукавом. – Я даже сам уже не знаю – кого. Короче, сплошная нервотрёпка! Этому представься, тому козырни да доложи по всей форме. Сами же понимаете: у нас в дежурной службе как на фронте – для нас праздник, что для лошади свадьба – голова в цветочках, а… – вы уж простите, задница в мыле.

Настя понимающе усмехнулась и, прихрамывая, направилась к